и где нельзя. Особенно в лагере. В пионерском лагере, мы туда летом всей
семейкой ездили. Так там они с Жоркой на пару ночи напролет где-то шлялись.
Хорошо еще, что он при нас хоть ее не лапал. Эдакий кодекс чести при пользовании
общей самкой. Но ни смотря ни на что, я не сказал бы, что она отдавала ему
какое-то особенное предпочтение. Это тяжело понять, но это так. У нее была
какая-то необъяснимая связь с каждым из нас. И это не зависело от наших с ней
внешних отношений. Например, когда я спал ночью в лагере, я мог постоянно
ощущать ее присутствие, как будто даже общаться с ней без слов, на уровне
ощущений что ли… Хотя в то же время я прекрасно знал, что в эти самые минуты они
с Жоркой облизывают друг друга где-нибудь в лесу. Это было все так странно… и в
то же время казалось вполне нормальным. Наверное у меня тогда точно с башкой
было не в порядке.
Алексей снова замолчал. Казалось, он полностью погрузился в свои мысли. От былой
озлобленности не осталось и следа. О присутствии Маринки он будто забыл, а та,
не решаясь торопить его, угрюмо рассматривала пепельницу с тлеющей сигаретой.
— Знаешь, — снова заговорил он, — наверное тебе все это кажется диким, да и мне
теперь тоже, но тогда… Когда Еву увозили, я вдруг почувствовал, что теряю что-то
важное. Как будто с ней увозят часть меня. Пусть худшую, но часть меня самого. И
это было так больно… К счастью, мне пришлось потом возиться с Жоркой, у которого
вообще планка упала. Это отвлекло меня, заставило ее забыть. Просто глядя на
Жорку, на то, что творилось с ним, я понял до чего же все абсурдно и
ненормально. — Он посмотрел на жену. — Вот видишь, теперь ты смотришь на меня
волком. А почему? Разве я в чем-то виноват? Ведь я не хотел, чтобы все было так
как было. Просто на свете есть вещи сильнее нас. С ними бесполезно бороться.
— Ты все еще любишь ее? — дрожащим голосом произнесла Марина. — Любишь, я же
вижу. Поэтому боишься с ней встретиться. А я уже не в счет, да?
— Перестань, все давно в прошлом. Глупо упрекать человека в том, что уже не
исправишь. И в том, что он кого-то любит или не любит.
— Но почему, почему эти твои старые интрижки должны отражаться на мне, на моих
нервах!
— Черт, ты ничего так и не поняла, да? Я же объяснял тебе, что мне нужно
поговорить с ними только затем, чтобы объяснить, что для меня все кончено! Чтобы
они отлипли от меня раз и навсегда! Что я еще могу сделать?!
— Тогда не встречайся с ними вообще. Давай уйдем куда-нибудь, они же должны
