изнасиловали. Типа, ее отец попался на каких-то махинациях, его грозились
посадить, но вмешался какой-то важный хрен, который мог замять это дело. Но
взамен он попросил, чтобы тот дал ему дочку. Типа, чтобы она на выходных пожила
у него на даче, поиграла с его детишками. Евин отец согласился, хотя наверняка
догадывался в чем там на самом деле дело. А может и не понимал до конца, не
знаю. Но факт в том, что Ева провела на даче у того мужика несколько выходных
подряд. Конечно никаких детишек там не было, они все время были вдвоем. Этот
чертов педофил сказал ей, что если она будет рыпаться и не даст ему делать с ней
— все что он хочет, тогда ее отца посадят в тюрьму, а их с сестрой отправят в
детский дом. В общем, ребенка несложно запугать. Судя по всему, развлекался он с
ней по полной программе, не посмотрел на то, что она маленькая еще. Так,
благодаря Еве, папашино дело замяли. Дома ее ни о чем не спрашивали, а она
ничего не рассказывала. Все, вроде, обошлось. Но вот только в школе, на осмотре
врачиха что-то заметила. Ева же ребенком совсем была, наверное этот козел
что-нибудь ей повредил. Ну и врачиха вынудила ее обо всем рассказать. Поднялся
шумок, поползли слухи, чуть ли не в милицию собрались заявлять, но потом все
резко прекратилось. Еве объявили, что она все выдумала, прикрывая собственное
грязное поведение. Нашлись даже якобы какие-то мальчики, которых она просила
лишить ее невинности, и которые не устояли под напором злой развратной девчонки.
Разразился скандал, и именно из-за этого ее перевели в нашу школу. Такую вот она
рассказала мне историю. Честно говоря, я испытал шок. Мне даже в голову не могло
прийти, что в нашей распрекрасной стране возможны подобные вещи. И в то же время
я верил, что Ева говорила правду. Первым порывом было бежать отстаивать
справедливость, чуть ли не товарищу генсеку телеграфировать, но Ева как-то
ненавязчиво перевела мои мысли в совершенно иное русло. Начала как бы невзначай
прижиматься ко мне, ворковать что-то о том, что ей так страшно и одиноко в этом
злобном мире, и не кому ее, несчастную маленькую девочку, пожалеть и защитить. И
так она это говорила, что у меня закружилась башка. Я где-то читал, что жертвы
демонстрацией своей беспомощности часто сами провоцируют на насилие. И она, Ева,
как раз и изображала эту уязвимость и доступность. После того что она до этого
рассказала, это было в самый раз. Она поймала меня тем единственным способом,
которым это было возможно. Ведь я держался от нее на расстоянии, потому что
