В ее словах, поведении. Возможно, происходящее было всего лишь шуткой,
розыгрышем, но для шутки все зашло слишком далеко и, судя по Женькиному настрою,
грозило зайти еще дальше.
— Почему ты назвала меня Гера? Мое полное имя Георгий, а Гера это кажется
Герман.
Она с усмешкой заглянула ему в глаза.
— Для Георгия ты еще не дорос, а Жорик звучит как-то глупо. А тебе что, не
нравится?
Он пожал плечами.
— Да нет, нормально. Жорик и правда смешно. Можешь называть меня Гера, если тебе
так нравится больше.
Женька нетерпеливо передернула плечиками. Общение явно не входило в ее планы и
даже раздражало.
— Слушай, давай быстрее начинать что-нибудь делать, мы же не болтать пришли
сюда. Мне хочется на математику хотя бы успеть, у меня и так тройка выходит.
— Жень, ты что, серьезно? — чуть слышно спросил он.
— Что мне нужно на математику?
— Нет, что ты хочешь, чтобы я это сделал с тобой…
— Не хочу, но ты же сказал, что отлипнешь от меня после этого.
— Я не говорил.
— Тогда зачем ты сюда пришел?
Он отвел глаза и беспомощно откинулся в кресле.
— Ты значит согласна на все, лишь бы я от тебя отстал.
— Как ты догадался?
— Но это неправильно.
— Слушай, я не пойму, ты что, испугался? Ты же строишь из себя вечно такого
блатного, а тут вдруг испугался? Никогда не пробовал, да?
— Пробовал, но какая разница, я же не об этом.
— Да?! — похоже, она была по-настоящему удивлена. Даже подалась вперед. — Врешь!
— Нет, не вру. Но у той девчонки это уже было до меня много раз. А что с тобой
делать, я не знаю. Я читал, что это больно для девчонок в первый раз. Мне что-то
не хочется тебе делать больно.
И тут она рассмеялась. Глядя на него в упор, издевательски рассмеялась. А потом
вдруг замолчала и шепотом произнесла:
— Можешь не бояться.
Он медленно повернулся к ней и с недоверием покачал головой.
— Но… тебе же только двенадцать лет.
— Ну и что. Тебе тоже.
Ее глаза всматривались в него пристально, как два зеленых огонька. И в них не
было ничего детского. И глядя в эти глаза, Жорка начал говорить то, что никогда
не произнес бы осознанно, но что рождалось где-то глубоко-глубоко внутри и
настойчиво требовало выхода:
— Я думал, что хочу это сделать. Тогда в раздевалке, я подумал, что тебя легко
можно уломать на что угодно. Но… теперь я не хочу. Наверное я просто люблю тебя,
понимаешь? И я не хочу, чтобы ты меня ненавидела. Если хочешь, я вообще никогда
до тебя пальцем не дотронусь.
— Но… тогда что тебе нужно от меня? — в ее глазах впервые за все время мелькнуло
