Мы вместе. Володя совсем как Володя, как двадцать лет назад, только темнее волосы и жестче рот. Мы пьем горячий черный кофе из термоса, жуем пахучие апельсины. За окном солнце. Володя спрашивает о бабушке, маме, Наталке, Глебе, обо всем и обо всех. Мы едем в Коломну. Какое счастье! Как жаль, что Коломна не на краю земли!
В городе афиши «В. Высоцкий, И. Бортник». Толпа огромная. Нас встречает милая женщина и обращается ко мне: «Вы Бортник?» Володя отвечает: «Она еще и Иван». Смеемся. Сквозь толпу до гримуборной, где заботливо приготовлены бутерброды, чай, кофе, пирожные.
Торопят с началом. «Какие, Владимир Семенович, просьбы?» — «Только одна. Устройте Изу поудобнее». На меня смотрят подозрительно и озабоченно и уводят от Володи в переполненный зал. С грехом пополам усаживают в центре дополнительного ряда прямо перед сценой. Володя выходит, я оказываюсь у него в ногах, запрокидываю голову, чтобы видеть его, и растворяюсь во всеобщем порыве любви.
Перерыв между концертами минут десять, не больше. Мы снова одни. По просьбе Володи к нам никого не пускают. Володя кормит меня, сам съедает несколько ломтиков колбасы, оставляя хлеб, прихлебывает кофе и поет мне одной то, что не может петь со сцены.
Второй и третий концерты я слушаю за кулисами, где мне поставили стул. Володя поет другие песни, почти не повторяясь, и ставит микрофоны так, чтобы мне было лучше видно. — «Тебе удобно?» — Я плачу, не пряча слез.
Растаял последний аккорд, отшумели аплодисменты. Охапки цветов не вмещаются в руках, но Володя собирает все до единого, бережно поднимая даже оброненный цветок. Наверное, это примета или потребность благодарной души. На «Волге» нас довозят до Таганки, пересаживаемся в Володину машину и едем на Малую Грузинскую. Володя готовит мне кофе и ванну и оставляет одну. Сегодня свадьба Беллы Ахмадулиной. Он должен поздравить. Я едва успеваю расставить цветы, собрав вложенные в них записки, как Володя возвращается. Сыгран «Гамлет», отпето три сольных концерта, далеко за полночь. «Я тебя люблю», — сказала я. «Я тебя всегда помню», — сказал Володя.
Кажется, через день я смотрела «Вишневый сад». Лопахин совсем не Гамлет, но Лопахин-Володя так же пугающе одинок, не понят, не любим. И какой он жесткий в финале — мороз по коже. После спектакля Володя отвозит меня в Жуковку. С нами Сева Абдулов — «Изуль, ты помнишь Севу?» — Я не помню. Он сидит сзади так тихо, будто его и вовсе нет. Мы зависаем в скорости, как в самолете, только проносятся назад чужие машины. «Остановись, мгновенье!»
