Дед встал. Он стоял на плоту, и солнце светило ему в лицо, но он не морщился. Может быть, он видел ту дорогу, которая ведёт и его по мирам и временам? Ведь не может быть, чтобы он умер совсем… Уж это Олег знает точно — Люди не умирают совсем… Совсем — для трусов и предателей…
И тогда Олег тоже встал и стал глядеть на солнце, не жмурясь. Слёзы высохли. Высохли на глазах, на склеенных солью ресницах, на щеках…
А потом Олег понял, что один на краю плота.
— Ты врёшь, — упрямо и негромко сказал он. — Ты врёшь.
— Олег, — услышал он голос. Чей — не поймёшь, от жажды все голоса стали одинаковыми, как будто из высохшего кувшина сыпался песок. Олег оглянулся.
Перед ним стоял Димка. Стоял, качаясь — то ли потому, что покачивался плот, то ли потому, что его не держали ноги. Мальчишка держал в руке свою фляжку — осторожно, как будто она была из тончайшего хрусталя.
— Олег, — сказал Гаврилов. — Вот. Я не пил. И когда все вылили… я пальцем заткнул и не вылил… Вот. Отдай девчонкам.
— Что? — тихо спросил Олег.
— Отдай девчонкам, она полная, — почти с вызовом сказал Димка. И глянул Олегу прямо в глаза.
"Ты врёшь," — подумал Олег. Не о Димке подумал.
* * *
Ну что ж, корабль готов,
Поймали ветер снасти,
Над башней маяка
Созвездия зажглись…
И окнами домов,
Распахнутыми настежь,
Глядит издалека
Притихший сонный Лисс.
На сотню мелочей
Удача неделима,
На сотню мелких бед
Не делится беда.
Когда в судьбе твоей
Гроза проходит мимо,
То в чьей-нибудь судьбе
Она гремит тогда.
И если злой недуг
В сердцах еще горячих,
Ты щедростью своей
Им светишь до конца,
Но жалко, что крадут
Огонь твоей удачи
Огарками свечей
Холодные сердца.
204.
Когда придет пора —
Устало веки смежишь,
Свой долг перед судьбой
Давно вернув сполна…
А где-то до утра
Глядит с тоскою Режи,
Как тает над волной
Ущербная Луна.(1.)
Песня Маши затихла, как затихает вдали шум ветра.
— Пить хочу, — тихо сказал Артур. И, нагнувшись к воде, воткнулся в неё.
Олег выдернул его из моря за волосы и от души врезал кулаком промеж лопаток — так, что кадет выплюнул даже то, что успел проглотить.
— Этой дрянью не напьёшься, — внушительно сказал Олег, сам с трудом отводя глаза от сверкающей под лучами жаркого сентябрьского солнца водной поверхности.
Если бы он умирал от жажды в пустыне, как тогда, в Оранжевых Песках, было бы легче, потому что он мог бы идти. А так? Десять шагов на восемь. И кругом тоже умирающие от жажды люди. Друзья…
Сидеть и умирать — это очень страшно.
— Вода осталась только на завтра и послезавтра, — сказала Саша, когда Олег сел рядом. Голова у него кружилась, а вот пить уже не очень хотелось. — Олег, уже сегодня вечером самые слабые потеряют сознание. А послезавтра к вечеру вы все уже будете мертвы. Олег! — она вцепилась в руку командира. — Пожалуйста — попейте! Сегодняшнюю нашу порцию! Я умоляю! Пожалуйста!
