— Зачем же руководителям групп бегать по городу и разыскивать ваши листовки? — удивился я. — Они же ведут агитацию среди населения, разоблачают фашистскую демагогию. Они в первую очередь должны получать все наши газеты и листовки.
— Ну и засыплют нас! — недовольно бросил он. — Будут передавать друг другу и наскочат на провокатора или болтуна.
— Но ты ведь не думаешь, что я или Гриша будем раздавать листовки непроверенным людям?
— Этого я не думаю.
— А в чем же дело?
— Мы сами сделали типографию, сами печатаем листовки и сами хотим их распространять.
Я засмеялся и похлопал его по плечу.
— Все, что вы сделали и делаете на благо Родины, прекрасно, но не нужно кустарщины. Цель у всех патриотов — и молодых и старых — одна. Мы должны помогать друг другу.
— С этим-то я согласен.
— Вот так и будем работать. Как твоя кличка?
— Толя.
— А звать?
— Анатолий.
— Так это одно и то же. Тебе нужно иметь кличку, под которой тебя должны знать только подпольная организация и штаб. Какую кличку хочешь иметь?
— Мне все равно.
— Назовем тебя «Костя». А моя — «Андрей». Проводим Гришу, заходи ко мне с Борисом, и поговорим обо всем.
Гриша принес из подвала пачку газет и передал их Толе. Тот засунул газеты за пояс брюк сверх рубашки и, застегнув пиджак, ушел.
Я немного удивился такой неосторожности, но для первой встречи не стал докучать наставлениями. А Гриша заметил мой взгляд и, видимо, понял.
— Толя живет недалеко, — пояснил он, когда тот ушел. — Но вообще-то молодежь наша — народ горячий, бравирует немножко.
Вбежала Саша:
— Румыны ходят по домам!
Гриша встревожился:
— Зачем?
— Не знаю. Кажется, устраивают своих на квартиры.
Она опять ушла на улицу. Через некоторое время остервенело залаяла собака.
— Показался неприятель. — Гриша быстро достал табак. — Садитесь. Закурим. В случае расспроса — знакомые, сапоги пришли чинить…
Вошел Семен Филиппыч, за ним — румынский фельдфебель.
— Видите, — хозяин указал на нас, — гости из деревни, ночевать будут. Где ж я ваших солдат размещу?
— Ничего. Можно тесно, — сказал фельдфебель на ломаном русском языке. — Не так долго.
Четыре румынских солдата устроились на кухне. Семен Филиппыч стал расспрашивать, откуда они, но румыны только трясли головами.
Гриша тоже пытался заговорить. Безуспешно. Тогда он взял палку, приложил к плечу, как ружье, и сказал:
— Большевик. Пуф, пуф!
Румыны засмеялись и закивали. Вернувшись в комнату, Гриша оставил дверь открытой: меньше подозрений.
— Нелегкая их принесла, проклятых! — громко ругалась хозяйка, собирая обед. — Грязные, вшивые. Как ни следи, непременно что-нибудь стащат, хоть луковицу, хоть картошку.
