Когда начались провалы, Бабичев вынужден был остаться в лесу, так как провокатор знал его в лицо. Потом Бабичев заболел, и его эвакуировали в тыл.
Этого Бабичева я и должен был заменить, но с тем, чтобы постоянно жить в Симферополе, на месте руководить подпольем и держать связь с лесом.
Штаб партизан попытался связаться с подпольщиками через представителя симферопольской молодежной организации Семена Кусакина. Из этого ничего не вышло, так как Кусакин был схвачен гестаповцами и погиб.
Создалась чрезвычайно сложная обстановка.
Меня предупредили, что к партизанам просачивается немецкая агентура и что в лесу мне нужно сохранить строгую конспирацию. Кроме командования, никто не должен знать, кто я и зачем попал в лес.
В керченском подполье я был столяром-хозяйчиком. Для Симферополя требовалась другая профессия. Я умел чинить обувь и решил стать рабочим-сапожником. Купил на базаре засаленную и заплатанную одежду, сапожные инструменты, гвозди и обрезки кожи.
Мне изготовили фиктивные документы. Из кладовой обкома я получил на дорогу продукты. Все свои вещи уложил в купленный на базаре старый мешок. Написал письмо жене.
Владимир Семенович записал мои новые «позывные»: в лесу я буду Василий Иванович, сапожник-партизан, а в Симферополе — по паспорту Иван Андреевич Бунаков, по кличке «Андрей».
Чтобы лучше замаскировать свой отъезд, я взял командировку в Краснодар.
И вдруг я заболеваю малярией. Температура поднялась до сорока.
16 сентября вечером я лежал в постели и обливался потом. Зашел Павел Романович:
— Что с тобой, старина?
Я рассказал.
— Погода устанавливается летная. Завтра нам дают самолеты. Как быть?
— Конечно, полетим, — ответил я.
— В таком состоянии тебе в лес нельзя. Я полечу один, а ты прилетишь, когда поправишься.
Я решительно запротестовал:
— Где я тебя там буду искать! Летим вместе. Завтра у моей малярии выходной день.
— Не советую, — настаивал он. — Условия в лесу тяжелые, спать придется на земле и под дождем. Хуже может быть.
— Ничего. Захвачу с собой побольше хины. Перемена климата хорошо действует на малярию.
Он пожал плечами.
— Ну, смотри, как бы тебя из леса не пришлось обратно перебрасывать сюда.
— Не бойся.
На малярийной станции мне сделали два вливания, снабдили хиной и еще какими-то порошками.
— Куда вы собираетесь? — спросил один из работников обкома, глядя на мой мешок.
— Посылают в командировку.
— Надолго?
— Пока не выполню задания.
* * *
На аэродроме меня и Павла Романовича провожали секретари обкома партии и несколько руководящих работников, связанных с партизанским движением в Крыму.
