Клава очень огорчилась, узнав, что мы переезжаем. Она кормилась за нашим столом, да и привыкла к нам.
Вечером, когда Лидия Николаевна и Клера понесли на новое место наше имущество, Клава сказала, что ей нужно поговорить со мной.
— Вот теперь уже дело прошлое, Петр Иванович, уезжаете. А какая-то у вас странная дочка: то она вас на «ты», а то на «вы» называет…
Клера, действительно, долго не могла привыкнуть называть меня на «ты», несмотря на все предупреждения.
— Я ведь недавно женился, — вывернулся я. — Клера не моя дочка.
— Я так и думала. — Клава глядела на меня с состраданием. — Вы хоть мне и не говорили о своих семейных делах, но я догадываюсь. Вы очень несчастный человек.
— Почему вы так думаете?
— Ну как же, я женщина наблюдательная. Вы очень несчастный человек.
— Что же вы все-таки заметили?
— Лидия Николаевна у вас ненадежная. Она вам изменяет.
— Что вы говорите! — вскрикнул я, сделав испуганное лицо.
— Я давно вам хотела сказать, да думала, вы сами догадываетесь.
— Нет, я пока за Лидией Николаевной ничего не замечал.
— Ну что вы, Петр Иванович! Как вы только уйдете, так к ней то Семен, то Николай. Закроются, и все тайком, тайком от меня.
Я насторожился. Мне не приходило в голову, что эта трусиха, которая, казалось, только разрывы бомб и слышала, многое замечает.
Надо было немедленно как-то реагировать. Закрыв лицо руками, я притворился очень огорченным.
— Я думала, вы знаете, — утешительно продолжала Клава. — Если вы не знали, так о чем же вы тогда так часто задумывались?
Высказанные ею подозрения сослужили мне службу. Под видом размолвки с Лидией Николаевной я часто оставался ночевать в доме Клавы и пользовался, таким образом, двумя квартирами.
Но, конечно, самая тщательная конспирация все-таки не гарантировала от всяких неприятностей.
Особенно опасны были случайные встречи с людьми, знавшими нас по прежней работе. Я принял некоторые меры предосторожности. Отпущенная мною густая борода и большие усы совершенно изменили мое лицо. Костюм, разумеется, тоже изменился. Было несколько случаев, когда знакомые симферопольцы, столкнувшись со мной на улице, совершенно равнодушно проходили мимо.
Товарищи же сохранили свой прежний вид, и это доставляло немало тревог. Особенно не везло «Николаю». Как-то у водопроводной колонки он столкнулся с одним знакомым из Симферополя. Тот узнал «Николая» и начал расспрашивать, как он живет, что делает. Особенно неприятно было то, что симферополец знал «Николая» по его настоящей фамилии — Скворцов, а теперь «Николай» жил по подложному паспорту на имя Воробьева. «Николаю» пришлось всячески изворачиваться, и после этой встречи ему опасно было не только ходить за водой, но и вообще показываться в этом районе.
