— Уткнулся, значит, носом в землю... — сказал Горбунов.
— А ты, философ, поосторожнее насчет земли. Хлеб-то на чем растет,знаешь? — с сердцем отпарировал Цыганюк.
— Земля, конечно, землей, но без политики, без истории тоже нельзя.По законам философии материя вечна, но каждое отдельное явление имеетпричину, начало и конец... Я к чему все это? Надо же представить себе, чемкончится эта заваруха? Когда? Что будет дальше? — Горбунов обернулся кЦыганюку лицом. — Вот Гитлер сейчас свирепствует, а надолго ли он завелся,а? Я тебя спрашиваю?..
— Да откуда же я знаю? — подавленный напором «философа» уже помягчеответил Цыганюк.
— А это очень важно понять. Тогда и воевать будет не так страшно иумереть, коль придется, тоже, — заключил Горбунов.
— Воевать — пожалуйста, умирать — не обязательно, — подвел черту иЦыганюк.
— Конечно, не обязательно, — вступил в разговор Игнат. — Жулик,который лезет в чужой дом, и сам рискует головой. Так вот свернуть емунадо шею, фашисту, я имею в виду, чтобы не зарился на чужое добро... Асвою голову по возможности не подставлять, я так понимаю.
— Это правильно, — подхватил Косолапый.
— Все одно, не хочу умирать, — вновь кисло произнес Цыганюк.
— Да ты, видно, думаешь, все мы так и рвемся туда? — Горбунов указалрукой на землю.
— У каждого своя судьба, — сказал Цыганюк.
— Судьба? — возразил Горбунов. — Когда я родился, разве мой отец илимать могли подумать, что моя судьба будет в какой-то степени зависеть отсумасшедшего Гитлера? Да и он-то, Гитлер, был тогда вроде безумногобродяги. Кто о нем тогда что-либо знал? А вот вскочил, как гнойный нарывна теле немецкого народа, ну и дает о себе знать. И при чем же тут твояили моя судьба?.. Вот если говорить насчет долга перед Родиной, так этодругое дело. Когда чужеземные захватчики хотят уничтожить Родину, нашихблизких, меня и тебя, то здесь мы обязаны постоять и за свою страну, и засебя, а если потребуется — не поступиться и своей жизнью.
Боец Косолапый вдруг с воодушевлением закивал головой.
— Правильно! — сказал он. — Это очень правильно, я согласен.
— А я ничего не знаю, — промямлил Цыганюк.
— И опять ничего не знаешь, а вернее, не хочешь знать, — сказалГорбунов и отошел от него.
Растянувшись по лесу, взвод шел гусиной цепочкой. Младший лейтенантЛавров, следуя во главе отряда, часто поглядывал на компас,останавливался, прислушивался. Рассвет все больше пробивался в чащу.Война, казалось, отступила далеко назад.
В четыре часа утра вновь загрохотала артиллерийская канонада.Послышались частые разрывы снарядов и мин. Лавров догадался, что немецбьет по оставленным ими пустым траншеям, и усмехнулся. Неожиданно слева понаправлению движения взвода раздался знакомый натужный рев немецкихтанковых моторов. Лавров дал команду остановиться.
