— Из гаража на час отпустили, понимаете? Мне в гараж надо.
— Нет, в Головлево.
Она обняла его за спину и подвела к дверце кабины.
— С горкомхозом согласовано, не беспокойся. И потом, товарищ, когда выполняют задание для фронта, то много не разговаривают!
Шофер растерянно смотрел на комсомольцев.
— Ну что ты, как пень! — с досадой проговорил Саша. Шофер вскипел:
— Я, можно сказать… Не могу я, понял?
— Понял, дорогой. Раньше, чем ты сказал. Словами тебя не проймешь. — Саша подтолкнул его легонько в кабину и под веселый смех товарищей и двух часовых, стоявших у калитки, захлопнул дверцу.
— Список у тебя? — крикнул он Нюре.
— У меня, — отозвалась та из кабины.
— Ну, действуй.
Грузовик, точно бешеный, сорвался с места и вскоре скрылся за углом.
Услышав позади себя шаги, Катя оглянулась. К ней подходила Женя.
— Почему… не на поле?
— Была на поле, а зараз до тебя, — глухо сказала Женя. Катя пристально вгляделась в ее лицо. Женя тревожила ее давно. В первые дни войны она ходила по улицам города с пылающим лицом, с разгоревшимися глазами. Выступая на митингах, страстно рассказывала о родной Украине и о том, как лютуют там теперь фашисты. Рвалась на фронт. Потом притихла. Подруги уже с месяц не слышали от нее ни слова об Украине. На прошлой неделе Катя хотела поговорить с ней, но Женя замотала головой и убежала. И вот теперь она стоит перед ней — мокрая, усталая, угрюмо опустив голову.
— Женечка, ты… не захворала?
— Ни. До тебя у меня дило есть… — все так же глухо ответила Женя.
Катя села с ней на лавочку. Помолчав, Женя судорожно прильнула к ее груди и разрыдалась.
— Не можу я, Катюша… И Днипр, и степи… Где ж теперь все, що в сердце живо? — Она опустилась на землю, чтобы лучше видеть катино лицо, стиснула ее руки.
— Отпусти меня, Катюша, в ридны леса… Партизанить.
— В леса? — Катя привлекла ее голову к себе на колени. — На Украине есть кому партизанить, — сказала она ласково. — А ты, Женя, и отсюда хорошо помогаешь. Ведь здесь, на полях, никто тебя не заменит — некому. Подумай об этом.
Женя молчала. Катя бережно отстранила ее голову и встала.
— Я сейчас в военкомат, Женя. А когда вернусь, ты мне скажешь, что надумала.
Вернувшись через полчаса, она не застала Жени. На лавочке белел лоскуток бумаги. Катя попросила у патрульного спички и прочла; „Отправилась до поля. Женька“.
Положив записку в карман, она взглянула на небо: до рассвета было еще далеко.
