— Мамка, к нам едут… Катя!
Щеки у Василисы Прокофьевны вспыхнули.
— Лукерья, Марфа, поглядите, милые, за лепешками, — попросила она радостно дрогнувшим голосом и, приткнув в уголок цапельник, побежала в горницу.
Улица была словно в дыму от пыли. Высунувшись в окно, Василиса Прокофьевна увидела: с дороги, распугнув овец, сворачивала к дому лошадь. Правил его Михеич. Катя сидела на телеге, поджав ноги; рядом с ней попыхивал огоньком папироски Федя. Из-за его головы выглядывала Маруся Кулагина. На ней был синий комбинезон. В таких же комбинезонах на задке телеги пристроились Танечка Камнева и незнакомая девушка.
„Шесть человек, а в избе-то у меня, господи!..“ — всполошилась Василиса Прокофьевна, окинув взглядом неприбранную горницу.
— Тп-пр-ру… — раздался под окном голос Михеича.
Василиса Прокофьевна схватила с подоконника тряпку.
— Горшочек-то с телятиной к жару придвиньте. Катя с разварки любит! — крикнула она и торопливо принялась смахивать со стола.
Вот гости уже во дворе, в сенях… На губах у Василисы Прокофьевны дрогнула улыбка, с каждым мгновением все шире и светлее разливаясь по лицу и расправляя на нем морщины.
— Где хозяйка-то? Угощай-ка, мать, нас ухватами, потому нежданы, непрошены.
На ходу вытирая о фартук руки, она выбежала из горницы.
— Дочку, Прокофьевна, тебе привезли, да у самых ворот и упустили, — сказал Михеич, поглаживая седые пышные усы. — Бабоньки ваши ее полонили, с нас не взыскивай.
Василиса Прокофьевна засмеялась.
— Придет. Не все же они ее в полону держать, будут. Проходи, Никита Михеич, проходи, родной.
Михеич перешагнул порог, и следом за ним в избу шумно ввалились трактористки и Федя.
— Пылищи-то на вас, батюшки! — удивилась Василиса Прокофьевна. — Пришел все же в гости, — сказала она, протягивая руку Феде. — К разу: печь-то, видишь, не истопилась, опять накормлю блинками. Девки, я вы чего? Скидайте балахоны свои, проходите в горницу. Никита Михеич!
Марфа, раскрасневшись, сбрасывала со сковороды на тарелку горячие лепешки.
— Спасибо тебе, Марфуша. Теперь я сама… — Василиса Прокофьевна подбежала к печи и принялась подкладывать поленья.
— Чай, посидела бы с нами за столом, куда ты? — спросила она, увидев, что Марфа взяла с табуретки свой серп.
— Нет, Василиса, попозже, может, забегу, а сейчас не могу. Васька-то мой, поди, целый день не евши.
— Ну ладно, приходи. А Филиппу скажи: я к нему завтра рано утречком.
Девушки и Федя прошли в горницу и расселись за столом. Михеич один стоял в дверях и в раздумье комкал ободок картуза.
