Я заслышал сопение Купера — он поднимался по лестнице. Лицо его сияло. Не иначе, он успел сбыть по телефону сколько-то там десятков тысяч бомб или гранат. От возбуждения Купер раскраснелся, как помидор. Смерть настраивала его на жизнеутверждающий лад, к тому же и мораль была на его стороне.
— Ну что, нашли место? — спросил он.
— Вот здесь, — сказал я. — На террасе. Танцовщица над Нью-Йорком! Но на солнце пастель очень быстро поблекнет.
— Что я, с ума сошел?! — возмутился Купер. — Тридцать тысяч долларов!
— И даже больше того, произведение искусства, — уточнил я. — Но можно повесить в салоне, который рядом, только не на солнечной стороне. Вон над теми двумя бронзовыми вазами эпохи Хань.
— Вы и в этом китайском старье разбираетесь? — оживился Купер. — Сколько, по-вашему, они стоят?
— Вы хотите их продать?
— Да нет, конечно. Я их только два года назад купил. За пятьсот долларов обе-две. Дорого?
— Считайте, что даром, — с горечью сказал я.
Купер расхохотался.
— А вон те терракотовые штукенции? Сколько они стоят?
— Танцовщицы, эпоха Тан. Наверно, долларов по триста за каждую, — неохотно признал я.
— Мне они за сотню достались!
Физиономия Купера лоснилась от удовольствия. Он был из тех барыг, кому прибыли дарят чувственный восторг.
— Так куда повесим Дега? — спросил я. У меня пропала охота и дальше тешить самолюбие этого оружейного спекулянта. Но Купер был ненасытен.
— А вот этот ковер сколько стоит? — жадно допытывался он.
Это был армянский ковер с драконами, семнадцатый век. Зоммер, мой крестный, млел бы сейчас от восхищения.
— Ковры очень упали в цене, — сказал я. — С тех пор, как в моду вошли напольные покрытия, никто не хочет покупать ковры.
— Как? Да я за него двенадцать тысяч выложил. Он что же, больше не стоит этих денег?
— Боюсь, что нет, — мстительно подтвердил я.
— Тогда сколько? Ведь все же поднялось!
Картины поднялись, а ковры упали. Это все из-за войны. Сейчас другой покупатель пошел. Многие старые коллекционеры вынуждены продавать, а новое поколение хочет утвердить совсем другой стиль. Его легче утвердить Ренуаром на стенах, нежели потертыми старинными коврами на полу, на которых, к тому же, всякий посетитель будет топтаться в свое удовольствие. Сейчас мало осталось по-настоящему тонких коллекционеров старой школы вроде вас, господин Купер, — я проникновенно посмотрел ему прямо в глаза, — которые еще ценят такие великолепные ковры.
— Сколько он все-таки стоит?
— Ну, может, половину. Сегодня, правда, покупают разве что небольшие молитвенные коврики, а такие крупные шедевры — нет.
