Он пожал плечами.
— В Каннобио сейчас, наверно, хорошо. Самое время купаться в Лаго-Маджоре[29]. Если бы только не эти проклятые немцы!
— Ничего, недолго им там оставаться.
Эмилио с озабоченным лицом теребил усы.
— Боюсь, как бы они все не разрушили, когда будут уходить. И Рим, и Флоренцию, и мой прекрасный Каннобио.
Мне нечем было его утешить: я тоже ничего другого от соотечественников не ждал. Поэтому сказал только:
— Красивые цветы!
— Орхидеи, — ответил он, мгновенно оживившись. — Совсем свежие. Ну, довольно свежие. И дешевые! Только кто в нашем районе станет покупать орхидеи.
— Я, — сказал я. — Если, конечно, очень дешевые.
Эмилио снова потеребил усы. Они у него были щеточкой, как у Гитлера, и придавали ему сходство с брачным аферистом.
— Доллар за штуку. Здесь две. Это уже со скидкой.
Я лелеял смутное подозрение, что Эмилио связан с похоронной фирмой и нередко делает у нее оптовые закупки. В крематории родственники оставляли груды цветов на гробах своих усопших; перед самой кремацией специально приставленный к этому делу человек отсортировывал цветы и годные пускал в дело. Венки, разумеется, сжигали вместе с покойниками. Я давно заметил, что у Эмилио часто бывают в продаже белые розы и лилии. Даже слишком часто. Но предпочитал не придавать этому значения.
— А вы можете ее послать?
— Далеко?
— На Пятьдесят седьмую улицу.
— Почему нет, — сказал Эмилио. — Даже в пергаментной бумаге.
Я написал адрес Марии Фиолы и заклеил конверт. Эмилио радостно мне подмигнул.
— Наконец-то! — заявил он. — Давно пора!
— Глупости! — невозмутимо ответил я. — Это цветы для моей больной тетушки.
Я направился в магазин готового платья. Располагался он правда, на Пятой авеню, но Мойков объяснил мне, что там дешевле всего. Густой дух самоуверенной, сытой буржуазности обдавал меня со всех сторон, пока я бродил между бесконечными шеренгами костюмов. Пусть Мойков зубоскалит, сколько душе угодно: для того, кто не видел ничего подобного прежде, этот поход в магазин был поистине захватывающим приключением. Здесь было все, чего никогда не допускала жизнь беглеца с его скудным походным багажом: стабильность, покой, расслабленность, жилье, тишина за рабочим столом, книги — осознанное, созидательное существование, культура, будущее.
— Я бы предложил вам легкий летний костюм, — посоветовал продавец. — В Нью-Йорке в ближайшие два месяца будет страшная жара. И духота.
Он показал мне светло-серый костюм без жилетки. Я пощупал материю.
