Слабенькая лампочка освещала железную дверь бывшей кинопроекционной с огромным тяжелым замком.
… Часа через два, когда Мика, вымотанный нервным ожиданием, чуть было не задремал, снизу послышались осторожные шаги.
Мика дождался, когда Генка и Маратик отвернули замок фомкой — коротким ломиком со сплющенным и слегка загнутым концом, — открыли дверь камеры хранения, прошли туда, притворили дверь и зажгли там свет.
Тоненькая сверкающая ниточка света сочилась из-под прикрытой двери. Слышал Мика, как щелкали ломающиеся замки чемоданов, слышал лихорадочный шепот…
Что-то позвякивало, хрустело… Даже сдавленный смешок донесся до Микиных ушей.
Это рассмеялся Маратик. Мика только недавно видел один фильм, где в крохотном эпизодике Маратик Семенов изображал молоденького партизана и смеялся с экрана именно так, как рассмеялся сейчас!..
А потом Мика услышал, как Маратик спросил у Генки:
— Все?
А тот ответил:
— Погоди… Еще один «уголок» отворочу.
— Не унести, Ген… Тяжело будет.
— Ни хера, Маратик! Своя ноша не тянет, — ответил Генка.
Вот когда Мика почувствовал знакомую уже предвестницу УБИЙСТВА — резкую головную боль! Вот когда в полной мере ощутил дикий жар и услышал стук собственного сердца…
Толстая, рыдающая Сима Поджукевич с «похоронкой» в руке стояла у него перед глазами… А на Мику смотрели ее двое замурзанных, вечно голодных ребятишек.
Мика рывком распахнул дверь.
Увидел несколько растерзанных, выпотрошенных чемоданов…
Белые от ужаса лица Генки и Маратика…
Генка Оноприенко очнулся первым. Не вставая с чемодана, который они утрамбовывали коленями, осторожно нащупал на полу фомку и медленно стал подниматься, Маратик так и остался сидеть.
А у Мики боль в висках и в затылке становилась уже нестерпимой и сердце стучало так, словно хотело вырваться из груди и поскакать по ступенькам!
Но несмотря ни на что, в этот раз Мика сохранял абсолютную ясность происходящего.
— Не двигаться, дешевки, — тихо сказал Мика и даже задохнулся от ненависти к этим двум… — НЕТУ… НЕТУ ВАС БОЛЬШЕ НА ЭТОМ СВЕТЕ!!!
Дикая, чудовищная сила, не знающая преград, вырвалась из темных глубин Микиного подсознания и почти целиком обрушилась на Генку Оноприенко, лишь малой частью задев сидящего на чемодане Маратика…
Генкины глаза мгновенно остекленели, в последнем смертельном вдохе открылся рот, и оттуда хлынула толстая струя Генкиной крови на пол, на чемодан, на Маратика Семенова, на все те чужие, для кого-то бесценные вещи, которые Генка Оноприенко так хотел украсть!..
