— Ничего, — проскрипел он и закрыл глаза. Опустил голову.
Мина тоже пробралась к нам поближе. Она присела на корточки и всмотрелась в его лицо, сухое и белое, как штукатурка, глядела на мух, пауков и жуков, на слой опутавшей его паутины. Она забрала у меня фонарик. Посветила на высохшее тело, едва проступавшее под черным костюмом, на длинные, безвольно вытянутые ноги, на распухшие узловатые ладони. Потом она подобрала один из валявшихся подле него пушистых комочков.
— Кто же вы? — прошептала она.
— Никто.
Она потянулась и дотронулась рукой до его щеки.
— Сухой и холодный… Сколько времени вы здесь пробыли?
— Довольно долго.
— Вы мертвый?
Он застонал:
— Детские вопросы. Вечно одно и то же.
— Расскажите ей все, — сказал я. — Она умная. Она придумает, что делать.
И опять в ответ — смех без улыбки.
— Дай-ка я на нее посмотрю, — сказал он вдруг.
Мина направила на себя луч фонарика чуть снизу и высветила сияющее белое лицо и черные крути на месте глаз.
— Меня зовут Мина.
Она вздохнула.
— Я — Мина, а вы?..
— Ты Мина. А я до смерти устал.
Она потрогала его руки. Приподняла засаленный рукав и осмотрела распухшие, бугристые суставы на запястье.
— Кальцинация, — сказала она. — Процесс постепенного затвердевания, окостенения суставов. Тело превращается в камень.
— Не так уж тупа, — проскрипел он.
— Этот процесс связан с другим. Сознание тоже костенеет, теряет гибкость. Отказывает ум, не работает воображение. Это уже не разум, это кость. Человек превращается в кусок кости за стеной камня. Процесс называется окостенение.
Он вздохнул.
— Еще пива.
Я влил ему в рот еще немного.
— Уведи ее, — прошептал он.
От порыва ветра загрохотала крыша. С балок на нас посыпалась труха.
Мы с Миной сидели рядышком, на корточках, почти упираясь в него коленками. Мина непроизвольно морщила нос — уж слишком от него воняло. Я взял ее руку и провел ею по его плечу и назад, вниз — к лопатке, к бугру под пиджаком. Она привстала, ощупала другую лопатку. И посмотрела на меня в упор. Смеющимися глазами.
Она склонилась к нему совсем-совсем близко. Белизна их лиц слилась в одно пятно в луче фонарика.
— Кто вы? — спросила она шепотом.
Молчание.
Он сидел, опустив голову, закрыв глаза.
— Мы можем вам помочь.
Молчание.
Я вдруг почувствовал, что плачу.
— Есть другое место. Мы можем забрать вас туда, — продолжала Мина. — Там безопаснее. Никто ничего не узнает. Там тоже можно сидеть и ждать смерти, если вы так уж на это настроены.
Мимо метнулось что-то мягкое, пушистое. Я посветил. Возле буфета сидел Шепоток.
