— И что?
— Пускай проведет экспертизу.
— А, — махнула я безнадежно рукой, — Гафчика все равно этим не вернешь.
— Причем тут Гафчик, Мухина?! Ты что, до сих пор не въехала? Хотели отравить тебя, а не Гафча!
— Меня?!
— Да, да, Эммочка, тебя. Я смотрю, ты совсем нюх потеряла. А ведь когда-то считалась неплохим детективом. Кто всегда первым пробует торт на дне рождения?
— А кто?
— Конь в пальто! Тот, у кого день рождения. То есть умереть должна была ты, а не Гафчик.
— Ну это еще надо экспертизу провести. Может, торт вовсе и не отравлен.
— Так я тебе про экспертизу и толкую!
— Блин, — потерла я лоб, — что-то у меня совсем котелок не варит. Смерть Гафки, теперь этот гроб дурацкий…
— Вот именно, гроб, — многозначительно поднял указательный палец Володька. — О чем это говорит?..
— А о чем? — тупо смотрела я на Воробья.
— Все о том же, Мухина. Отравить хотели тебя, а не Гафча.
— Да кому надо меня травить?!
У Володька на сей счет не было никаких сомнений.
— Ясно кому — меркурианам. И, скорее всего, это связано с прошлогодним снегом, о котором тебя спрашивал Каннибалов в виртуальном мире.
— А гроб зачем присылать? Где тут логика?..
— У меркуриан своя логика, меркурианская. Нам, землянам, ее не понять. Может, у них на Меркурии так принято. Кого убивают, тому потом гроб присылают.
— Слушай, Воробей, — потеряла я терпение, — перестань пороть чушь собачью!
Сказала — и осеклась.
— Это не собачья чушь… — хотел было вступить Володька со мной в спор, но тоже сразу осекся.
Слово «собачья» напомнило нам о бедном Гаф-че… Он умер, а мы тут болтаем всякую ерунду.
— Надо Гафку похоронить, — вздохнула я. — На собачьем кладбище.
Володька покачал головой.
— Нет, Гафчик завещал похоронить себя в воде. — Воробей вытащил из кармана мятый конверт, а из конверта мятый листок. — Вот завещание. Я его сегодня утром нашел под Гафчикиной подстилкой и взял с собой, чтобы тебе показать. На, читай.
Я с недоверием взяла листок, на котором компьютерным способом было напечатано:
ЗАВЕЩАНИЕ
Я, Гафчик, рожденный в московском дворе, а стало быть — урожденный московский дворянин, находясь в здравом уме и ясной памяти, выражаю свою последнюю волю. Прошу предать мои бренные останки воде, так как всю свою сознательную жизнь мечтал о море. Но в силу своего собачьего происхождения не мог сделаться не только капитаном судна, но даже простым матросом.
Прошу похоронить меня в тельняшке, как старого морского волка!
Свою собственность — миску и подстилку — я завещаю своим друзьям. Подстилку — моему доброму хозяину и другу Владимиру Воробьеву, а миску — моей лучшей подруге Эмме Мухиной.
