— Давайте, давайте, расскажите, — подбодрил Андрей.
— Это было в Полесье, в Белоруссии, во время войны. Я тогда выучился на радиста… Комиссаром у нас был товарищ Арутюнов, ну, тот самый, что сейчас помполитом на «Орле»… Мы часто переносили с места на место свою рацию, чтоб немцы не запеленговали… И вот однажды утром идем мы с комиссаром вдвоем, а навстречу нам из лесу вдруг выбегает боец в советской форме, весь драный и, видно, голодный… Упал на колени и завопил: «Братцы! Партизаны! Не погубите! Свой я… Рязанский! Из плена убежал, от немцев…»
Ну, взяли мы его, значит, на свою базу, глаза, правда, завязали на первый случай… А ночью этот «рязанский» убежал в лес… Один из наших пошел следом и накрыл его в ту минуту, когда «землячок», откопав спрятанную километрах в двух от базы рацию, начал ее настраивать… Ну, словом, оказался это засланный шпион… Во всем признался… В тот же день по приговору партизанского суда эту сволочь расстреляли… Вот и все!
Кончив свой рассказ, широколицый старшина вдруг смутился. Ему показалось, что рассказ получился пустяшный, не имеющий никакого отношения к событию на радиоцентре. Поэтому он не сразу поднял глаза на майора. Но присмотревшись, понял: майор остался доволен рассказом. Не глядя на Птицына, он некоторое время молча думал, видимо стараясь собрать воедино обрывки различных мыслей и предположений. Наконец, найдя то, что искал, майор подошел к радисту, дружески хлопнул его по плечу и сказал просто:
— Спасибо, товарищ Птицын! Вы свободны! Идите досыпать!
— Ладно уж, — отмахнулся старшина. Он за эти минуты вырос в собственных глазах, хотя так и не понял, какую все-таки услугу оказал этому маленькому дотошному майору. Аня заметила эту перемену в его настроении и проговорила торопливо, пока майор не ушел:
— Ишь ты, как Женька сразу оттаял… А вошел — глядел грустно.
— Как глядел, так и гляжу, — отрезал старшина.
Словесная перепалка между радисткой и старшиной грозила принять опасный характер. Андрей с притворным испугом вобрал голову в плечи, подмигнул начальнику смены, переводя взгляд на молодых, сказал на ходу: «Всего хорошего, товарищи» и ушел, оставив ощущение, что ничего страшного не случилось, что все пережитое за утро было не более чем забавным недоразумением.
Но сам Андрей отлично отдавал себе отчет, что это далеко не так. «Я понял вас, друзья, — мысленно обращался он к отправителям загадочной радиограммы. — Вы хотите предупредить, что к нам едет шпион…» Но тут же возникали новые мысли: «Однако в каком порту нам следует ждать гостя? Откуда о шпионе узнали на „Орле“? Если на стоянке — незачем было прибегать к такой шифровке, можно было дать знать в посольство… Значит, в море! Но там они, кроме „Агнессы“, ни с кем не встречались… Допустим, „Агнесса“… Хорошо, проверим „Агнессу“…»
