— «Балтияс модес»?
— Что? — не понял Андрей.
— В Риге, спрашиваю, шили?
— Нет… В Таллине… готовый купил.
Так завязалось знакомство, которому, возможно, в дальнейшем суждено было стать интересным, если б оно не было прервано появлением вошедшего в комнату степенного медлительного парня в фуражке с морским «крабом» и форменном кителе со старшинскими нашивками на рукавах.
— Что здесь случилось? — звонко спросил вошедший. — Где авария? — Старшина настороженно ощупывал взглядом фигуру незнакомого человека, стоявшего возле Ани.
— Авария ликвидирована, товарищ Птицын, — ответил вдруг за всех незнакомый человек. — А мне вот надо с вами поговорить… Вы откуда родом?
— Я? — удивленно переспросил Птицын.
— Да.
Старшина не понимал, что все это означает. Серафим Васильевич подошел к нему на цыпочках и шепотом разъяснил. Лицо старшины моментально стало очень серьезным.
— Я из Москвы… А что?
— А вот что! Читайте.
С таким же очень серьезным лицом Птицын взял протянутую радиограмму и медленно прочитал ее, старательно шевеля губами.
— А теперь объясните, что это значит?
Старшина почесал затылок.
— Я… я ничего не понимаю.
— Подумайте хорошенько. Может, что и вспомните.
— У него на «Орле» друг плавает, — ввязалась в разговор Аня, не отличавшаяся, как из этого можно было заключить, большой выдержкой. Старшина метнул на девушку взгляд, в котором — странно! — не было и намека на благодарность за удачную подсказку. Таковы уж люди. Как часто мы гневаемся на тех, кому, в сущности, должны быть благодарны!
— Друг? Кто же это? — спросил майор.
— Первый помощник капитана Арутюнов, — поспешил ответить Птицын, продолжая коситься в сторону Ани. — Фронтовой товарищ… Вместе партизанили в Белоруссии… Я — учеником радиста, он — комиссаром…
— Интересно, интересно, — остановившись посреди комнаты, сказал Андрей. Ему и в самом деле было интересно узнать о партизанских делах этого крепыша. — И что же он — из Рязани?..
— Нет, с Кавказа он… По-моему, по фамилии видно… — сердито сказал Птицын.
— А знакомых общих у вас с ним нет? Из Рязани… — снова спросил Андрей.
— Да нет же! Сказал я вам, что с Рязанью дел никаких не имею и не был там ни разу!.. Разрешите быть свободным?
— Еще один вопрос! У вас в жизни не было ничего такого, что может иметь отношение к городу, о котором идет речь?
Это было сказано очень серьезно. Птицын понял и сдержал свое возмущение. Очевидно, дело было важным.
— Был один случай… только не знаю, сгодится ли он вам…
