Над морем встало прозрачное утро, какое часто бывает после шторма. Горизонт отодвинулся дальше, и морякам «Орла», соскучившимся по своим друзьям с лихтера и втайне беспокоившимся за их судьбу, теперь казалось, что берега родины придвинулись ближе, что еще несколько часов хода и они войдут в родной порт. Но на самом деле до родного порта было еще далеко.
«Орел» подошел к лихтеру вплотную. Принял буксирный конец. В ответ на вопросы о том, как прошла ночь, боцман с «Орла» крикнул деловито:
— Все в порядке! Спасли иностранца![12]
И вот уже оба советских судна легли на прежний курс, на родину. Среди моряков только и было разговоров, что о ночном событии. А Крейшманис и Арутюнов сидели в капитанской каюте и мучительно думали: что делать?
— Не было печали — черти накачали! — взорвался Крейшманис.
— Как тебе не стыдно, дорогой! — успокаивал Арутюнов.
— А вдруг он наврал?
— Нет, мне кажется почему-то, что не мог он наврать!
— И я тоже так думаю, — в конце концов согласился Крейшманис. — Зачем ему? В игрушки играть, что ли?
— Значит, все, что он сказал, — правда.
— Вероятно… И об этом надо немедленно сообщить домой… Но как? Открытым текстом по радио — нельзя… Откуда мы знаем, какими средствами обладает тот, кто едет к нам, и те, кто стоят за его спиной… Перехватят радиограмму, примут меры, и все пошло насмарку.
— Ты прав. Наша радиограмма должна быть зашифрованной. — подтвердил Арутюнов. — Что бы такое придумать?
Моряки погрузились в размышления. За иллюминатором тихо плескались волны. Арутюнов рисовал на бумаге маленьких тонконогих человечков и напевал:
В море я уплыл далеко,
Чтобы тебя там найти…
Крейшманис искоса бросал порой на помощника отсутствующие взгляды. И вдруг медленно, словно сам себе не веря, сказал:
— Нико, мне кажется, я нашел.
— Что нашел? Сулико нашел? — пошутил Арутюнов.
— Выход нашел! У тебя в пароходстве на радиостанции вроде дружок есть?
— Есть! Старший оператор Птицын… Фронтовой товарищ… А что?
— А вот что. — Крейшманис потянул к себе листок бумажки, на котором были нарисованы тонконогие человечки, взял из рук Арутюнова карандаш, написал что-то и протянул листок помощнику. Тот быстро пробежал взглядом строчки. Потом поднял на капитана выпуклые черные глаза и загудел восторженно:
— Послушай, дорогой! Ведь это же очень здорово, а?
