— Да куда ж я его заберу? У тебя конюшня, а у меня, гляди, сенник никудышный, и тот вот-вот развалится.
— То забота не моя. Твой жеребец, что хошь, то с ним и делай. Только живо давай, пока он коней моих не перекалечил!
— Да не он ли это бежит? — сказала Евдоха, глядя за спину соседу.
Тот живо обернулся. К ним со стороны Саврасова двора мчался вчерашний пришлый конь. Оборванные концы ремней волочились по снегу. Саврас попятился, споткнулся о порог и завалился спиной в сени, чуть не опрокинув на себя кадку с замерзшей водой.
— Дверь затвори! — крикнул он срывающимся от страха голосом.
Евдоха переступила через него и прикрыла дверь.
— Вот ведь наказание! — Саврас с оханьем поднялся на ноги. Он чувствовал себя неловко перед Евдохой за свой испуг и стал за это еще более зол на нее. — Ну а этот твой дохляк не помер еще?
Пока женщина раздумывала, что ему на это ответить, Саврас бесцеремонно отстранил ее и шагнул в горницу. Больше Евдоха не услышала от него ни слова. Он стоял раскрыв рот и вытаращив глаза на мальчика. Потом ошалело посмотрел на Евдоху и начал боком пробираться к выходу. На крыльце он вновь замер. Жеребец стоял неподалеку и не глядел на человека. Саврас медленно обошел его стороной, а затем, все убыстряя шаг и не выбирая дороги, побежал, проваливаясь в сугробы, в сторону своего двора.
Под вечер того же дня в дверь снова постучали. Стук на этот раз был вежливый и осторожный. Евдоха пошла открывать. На пороге стоял Потаня, бывший когда-то могучим деревенским кузнецом, а теперь совсем одряхлевший и сгорбившийся. Он долго обивал снег с войлочных онучей, кряхтел и все не решался войти в избу. Евдоха вспомнила, что живет он на другом конце деревни, растянувшейся вдоль Чурань-реки чуть ли не на версту, и подумала с тревогой, что неспроста старик проделал такой нелегкий для него путь по глубокому снегу.
Мальчик сидел за столом и старательно выскребал из глубокой глиняной плошки остатки гречневой каши. Ложку он держал не слишком умело, и это не ускользнуло от зоркого взгляда старика.
Потаня сел напротив и промолвил:
— Едок он у тебя хороший, а давно ли есть научился?
Евдоха села рядом с мальчиком и налила в кружку козьего молока из жбана. Молока оставалось еще много, коза доилась на диво щедро, как в летнюю травную пору.
— Попей, дядя Потаня, молочка. Теплое еще. Замерз небось?
Старик кивнул, но к молоку не притронулся. Он вообще не пил его после того давнего случая с сорвавшимся молотом.
