Она положила камень на стол и открыла сундук. Порывшись в нем, она нашла наконец, что искала, — небольшой кожаный кошель с лямкой, чтоб на груди носить. Вернувшись к столу, она вложила камень в кошель. Тот целиком уместился в нем, и вновь стало темно. Евдоха вдруг спохватилась, что не дошила детскую рубашку, и вновь вынула светящийся многогранник.
Он так и светил ей до утра. Глаза Евдохи, когда она кончила работу, совсем слипались. Она зевнула, положила голову на руки и мгновенно заснула.
Разбудил ее невероятный шум. На лавке плакал в голос мальчик, коза с меканьем бродила по избе, ей тоненько вторил козленок, в дверь колотили кулаком, и сердитый голос кричал:
— Ты померла там, что ль? Евдоха, слышь? Это я, Саврас, открой!
— Чуток погоди! — крикнула она в ответ. — Неодетая я!
Стук прекратился.
— Замолчи, окаянная! — прикрикнула Евдоха на козу и, посмотрев на голого мальчика, который сидел на лавке свесив ноги, заторопилась. — Сейчас, мой милый. Вот рубашечка твоя готовая. Замерз, поди. А я-то, баба глупая, заснула, надо же так!
Она, приговаривая, надела на него через голову длинную льняную рубашку, которая вовсе не оказалась теперь длинной и едва прикрывала мальчику колени. Тот продолжал плакать, указывая рукой на стол.
— Ах, да ты игрушечку свою хочешь, — догадалась Евдоха. Она схватила потускневший при утреннем свете многогранник и хотела отдать ему, но, вспомнив про Савраса за дверью, быстро сунула камень в кошель, накинула его мальчику на шею и заправила под рубашку. Тот сразу же перестал плакать и успокоился.
— Евдоха, леший тебя задери! — Дверь вновь загудела под ударами кулака.
— Вот ведь явился не в пору, — проворчала Евдоха, накинула на себя лоснящуюся от ветхости телогрею и пошла отворять. «А дверь-то не заперта, — мелькнуло у нее в голове. — Мог бы и сам войти…»
Она толкнула дверь, и та без усилий открылась наружу.
На крыльце стоял румянощекий Саврас, глаза его сверкали. На усах запеклась свежая кровь.
— Ну удружила, соседка, неча сказать! — набросился он на Евдоху. — Подсунула жеребца! Он же бешеный у тебя!
Та отступила на шаг в сени, оторопело глядя на него:
— Что стряслось-то, скажи толком?
— Бешеный он, точно говорю. — В словах Савраса прозвучала обида, — Коней моих в конюшне всех перепугал, лягается, ясли разворотил, с ремней рвется. Я осадить его хотел, так он мордой своей злобной так меня пхнул, чуть нос не сломал! Иди забирай его обратно!
Евдоха всплеснула руками:
