Маркаров не из равнодушных, в этом его не упрекнешь, но Пасечника настораживало какое-то избыточное спокойствие, почти флегматичность, неторопливость жестов и движений.
И не повредит ли будущему бригадиру репутация шутника, не всегда поймешь, говорит он серьезно или острит?
— Дорогие друзья, — сказал Маркаров в ответ на рекомендацию Михеича, — вы потеряете исполнительного монтажника. А кого получите взамен? Получите плохого бригадира. Какая от этого польза стройке? Никакой. И вы, дорогие, пострадаете больше всех.
Кто-то из монтажников, кажется Чернега, назвал Шестакова.
Раздались возгласы одобрения, послышался и женский голос.
Шестаков встал и неуверенно отказался. В бригаде есть товарищи поопытнее... Он предполагал, что выберут Маркарова, и, может быть, поэтому отказывался недостаточно энергично.
С другой стороны, его настойчивый отказ прозвучал бы самонадеянно — будто он всерьез полагает, что его фамилия, необдуманно названная Чернегой, вызовет безусловное одобрение.
Если бы Пасечнику предстояло сделать выбор между этими двумя, он предпочел бы более опытного Маркарова; видимо, этот выбор сделают и монтажники.
Нельзя после отказа Ромашко и Маркарова принять самоотвод Шестакова, останется всего одна кандидатура. Пострадает сама идея выборов бригадира. Пасечник хотел избежать вынужденного единогласия.
— Ты в армии рядовым служил? — спросил Пасечник у Шестакова.
— Старшей сержант.
— Род войск?
— Понтонно-мостовой батальон.
— Товарищи по оружию. И мы с Михеичем саперы... Чем командовал?
— Отделением.
— А в бригаде народу не больше, чем солдат в отделении. Признавайся: отличник боевой, политической и физической подготовки?
— Так точно. Но вот высотная подготовка у меня..,
— Возьмем над тобой шефство.
Каждый, перед тем как бросить бумажку в картуз Михеича, записывал угодное ему имя.
Пасечник с Михеичем пересчитали бумажки, и выяснилось, что за Маркарова подано три голоса, а за Шестакова семь.
Маркаров облегченно стряхнул со лба капельки пота, а Шестаков беспокойно заерзал на табуретке.
Несколько растерянный результатами голосования, Михеич пошарил рукой в картузе. Не завалялись ли еще бумажки? И, разочарованный, надел свой картуз, неожиданно сыгравший роль избирательной урны.
Он потянулся стаканом к баллону с газированной водой, но ее уже выпили.
Варежка вгляделась в Шестакова, попыталась и не смогла вспомнить: новоиспеченный бригадир похож на какого-то известного не то футболиста, не то киноартиста, которого она еще в девичестве видела на экране. А потом он вышел из моды.
