— Наскочили как снег на голову…
— Я сейчас! — Сопронов встал. В глазах у него зажглись и сверкнули зеленые искры. — Сейчас…
— А я не за тобой, Игнатей Павлович, — просто заявил Митька. — Мне тебя и не надо, подавай отца…
— Почему это… отца? — удивился Сопронов и вдруг начал разглаживать сразу затвердевшее горло. — Почему?
— А я, парень, не знаю. Про тебя речи не было, велено привезти отца. Еще Жука, да дедка Клюшина, да Никиту Рогова с Новожиловым. Всех пятерых у меня и кобыла не увезет. Ну, да оне все сухие как выскыри. Много ли в их грузу?
Сопронов хлопнул воротами. Усов постоял, подумал. «Хм… Какой был, такой и есть. Самовар не поставит, не то что косушку, не научила жить и чужая сторонушка». Митька был недоволен Сопроновым.
Надо было собрать стариков и доставить в сельсовет. Усов узнал, что Никита Рогов ушел в гости в Ольховицу, а Новожил в лес и неизвестно, когда придет. Оставалось найти старого хитрюгу Жука и дедка Клюшина. Митька послал за Жуком ребятишек, игравших на улице в рюхи, потом достал из колодца два ведра воды, напоил лошадь и напился сам. В окне летней сопроновской избы появилась нечесаная голова старика Павла, обезноженного отца Игнахи.
— Здорово, Митрей! Ты куда правишься?
— Да вот за тобой. — Митька вылил остаток воды из ведра себе за шиворот.
— Кому я нужен, безногий-то?
— Нужен, Павло, нужен. А насчет ног, у меня одна есть, еще хорошая. Нам на двоих хватит.
Павло недоверчиво покачал головой:
— Дак ты всурьез?
— Всурьез, всурьез. Давай сбирайся. Начальство из уезда приехало, просили и тебя привезти.
— У меня и рубахи нет. Хорошей-то, — сказал Павло в задумчивости.
Из проулка к телеге подошел шибановский бобыль Носопырь, поглядел слезящимся глазом, поздоровался. Он сопел носом, в горле что-то журчало. Босые ноги в синих портках были черны, как сковородка. Сума со снадобьями висела через плечо, он сел на камень, завернул толстую, в палец, цигарку и попросил прикурить.
— Что, дедко, — ухмыльнулся Усов, — все коновалишь?
— Хожу.
— Ходи, да гляди.
— Ось?
— Ходи, да гляди, говорю! Под ноги-то.
Старый Жук в длинной рядной, в красную клетку рубахе, кривоногий, в стоптанных сапогах, подошел совсем незаметно. Точь-в-точь похожий на своего сына Жучка, с такой же, только совсем сивой бородой, он всегда злил Митьку зорким, непростым взглядом маленьких, обманчиво-простодушных глазок. Митька все же кивнул на его «здравствуйте».
— Чего вызываешьто, Митрей? — спросил Жук, не замечая дымящего Носопыря.
