На этом месте старец, сообразив, до чего он договорился, захлопнул себе руками рот.
— Поаккуратнее, — буркнул Зулеб. — С такими именами не шутят.
А брат Ожье, весь побелевший, с проступившими на висках жилами (так старался он держать себя в руках) холодно попросил:
— Брат Луи, расскажите нам, что вам известно о пропаже реликвии, почему вы здесь и почему нарушили обет молчания?
Старец прополоскал рот озерной водой, и, собираясь с мыслями, пригладил мокрой ладонью редкий пух вокруг тонзуры. Или лысины, в таком возрасте ей уже приличествует быть.
— Это все Камилл, проклятье ему, — голос старика стал глуховат, словно он был не совсем уверен в своих словах. — На заседании Капитула он обронил, что только общая беда сплотит сейчас орден.
— Это было до предсказания одержимой? — поинтересовался я.
— До. И сказать по правде, думаю, не было никакого предсказания. Все рассказы о нем идут от Камилла или близких к нему братьев. Придумал он это, а потом подстроил пропажу. Но такие штуки с реликвиями с рук не сходят! — старик почти визжал, потрясая тощим, как птичья лапка, кулаком.
— Странная версия, — я пожал плечами. — К чему ему тогда обращаться ко мне за помощью? Потянул бы время, сплотил орден, а потом бы реликвия "нашлась".
Пряча глаза, старик ответил:
— Вас должны были убить. Такая трагедия! Спаситель реликвии не добрался до цели, где нам искать нового!? Он был таким любопытным и доброжелательным, хотел помочь ордену, мир его праху!
— Абсурд! — слова старца возмутили меня. — Не верю, что кто-то из братьев, включая Камилла, пошел бы на убийство! Пусть я не знаю его, но я разбираюсь в людях!
— О, нет, — выставил перед собой ладони старик, — конечно, Камилл не стал бы брать на душу такой грех! Думаю, он полагал, что вас убьет совсем другой человек и по другому поводу.
— Да кто же!?
— Он, — брат Луи указал куда-то в прибрежные кусты.
Тут же Зулеб сорвался с места и раньше, чем я успел понять, на что указывает старый монах, ворвался в заросли, откуда тут же донесся крик и звуки ударов.
Через минуту Зулеб бросил к нашим ногам моего слугу Абих Мамеда.
— Абих? — я склонился над оглушенным телом и приложил руку к тому месту на шее, где в такт ударам сердца пульсирует жилка. Удары были редкими, но сильными, из чего следовало, что Абих жив и лишь оглушен, да и то скоро очнется.
— Да-да, он самый. Соглядатай и наверняка убийца, — веско заговорил брат Луи. — Вы тайно покинули город, стало быть, вы шпион французов. Он выследил вас и прятался. А зачем? Разумеется, чтобы убить. Наверное, у него есть удавка. Турки любят душить. Накинут петлю на горло и скручивают ее. У слабого сломается шея, сильный задохнется.
