А вот теперь приходит и боль, он хватается за щеку и сквозь набежавшие слезы смотрит на нее с ужасом. Она отвечает ему холодным взглядом, в котором нет ни малейшего сожаления, и ноздри ее по-прежнему раздуваются.
— Забыл, с кем говоришь, оруженосец? Я тебя предупреждала.
Всхлипнув, он бросается к дверям, и она его не удерживает ни словом, ни жестом.
На улице Дэнна глубоко вздыхает, стараясь унять подступающие рыдания, утирает рукавом слезы. Он не хочет, не может сейчас быть один. Но осознает это только тогда, когда ноги сами приносят его к двери Ньярры. Только бы он был дома!
— Что случилось, малыш? На тебе лица нет.
И неожиданно для себя он разражается рыданиями, уткнувшись в плечо Ньярры. Тот гладит его по волосам и больше ни о чем не спрашивает. Ведет к столу, наливает вина, разбавленного водой, дает платок и выставляет на стол хлеб, сыр, холодное мясо.
Как ни велика обида Дэнны, а слезы быстро кончаются. Являя собой воплощение мировой скорби, он смотрит в стол и ждет со страхом, что сейчас Ньярра начнет задавать вопросы. Но вместо этого лейтенант заводит совершенно посторонний разговор, и через несколько минут Дэнна уже робко улыбается, уплетая скромный ужин и запивая его вином. Молодой здоровый организм всегда берет свое, и у Ньярры так тепло и уютно, что даже горести Дэнны отступают на второй план.
А потом от вина начинает чуть-чуть кружиться голова, и губы будто слегка немеют, и так нестерпимо хочется тепла и ласки, что он встает, чуть покачнувшись, кладет Ньярре руки на плечи и целует его. Он готов применить сейчас все свое красноречие, весь свой небогатый арсенал приемов соблазнения, но это не требуется. Ньярра не заводит глупых песен вроде: «А ты уверен, что тебе это нужно?» или «Давай останемся друзьями». Он просто привлекает к себе Дэнну и целует в ответ. Он нежен, нетороплив, и сердце Дэнны разрывается от переполняющей его благодарной ответной нежности. Они никуда не торопятся — сначала поцелуи, потом ладони, скользящие под одеждой, осторожные изучающие ласки. Юный оруженосец не сдерживает вздохов удовольствия, тихонько постанывает, когда губы Ньярры касаются его сосков. Ему хорошо, и образ Лэйтис, с холодной яростью на лице опускающей руку, уже не стоит перед глазами.
Они в постели, и Дэнна охает от удивления, поняв, что у Ньярры все большое, даже то, что не видно сразу. Почему-то раньше он об этом не подумал.
— У тебя есть смазка?
— Малыш, а тебе так надо?
