Интересно, а что бы я делал, узнав, что возвращается Наташа. Вот сейчас прозвенел бы звонок. Я открываю — она! Не с раскаянием, не с вызовом во взгляде, а просто с вопросом.
Приготовил бы ванну, устроил ужин, и все. И был бы очень рад, может быть, счастлив.
Но она не приедет. Никогда не приедет. Зачем ей пустое место имени Эдуарда Петровича Ларцева?
* * *
Кто Они?
* * *
Качаюсь в густом тумане. Всплывают какие-то многоугольные фрагменты воспоминаний. Всплывают и, распадаясь вновь, растворяются в тумане. Вроде бы недавно это было. Или давно? И вообще, было ли? Вполз в мою жизнь фантастический сюжет, вполз и все изгадил.
Или не изгадил, а так и следовало. Откуда следовало? Очевидно, из меня самого, как из противоречивой системы аксиом.
И ошарашивающий кладбищенский эпизод тоже из меня следовал, как говорится, на роду был написан. До сих пор дрожь пробирает. Решился, подлец, третий раз после похорон к Машеньке заглянуть. Поклялся всеми страшными клятвами — прикину, что да как с памятником устроить.
Приехал, дохожу до места, а там — готовый памятник. Не то, чтоб особо роскошный, но вполне приличный. Небольшая гранитная плита, золотистый Машенькин контур, фамилия, даты… И почти свежие цветы!
Я заметался, чуть в обморок не грохнулся, а потом сбежал, позорно и без оглядки.
Три дня лихорадка колотила. Кто же посмел мою мерзкую личность жирной гранитной чертой подчеркивать? И окатила меня струя настоящей злости. На себя самого и, конечно, на Них. Ибо это Они и только Они могли выдумать. Купили меня на свои полтинники, так ведь не просто купили, но еще и оплевали. С ног до головы.
Переиграть с Ними прошлое… Встретиться и немедленно переиграть.
И я ступил на тропу следствия — кто, кто, кто?
Разведка — бред, летающие тарелки — тем более. Уж не обрушилось ли на меня какое-нибудь колдовство! Колдовство — скачок причинности, появление совершенно неожиданных связей. Древнейшая трижды выверенная магия манипулируя словами, вещами, конвертами, преобразовывать человека, вызывать интеллектуальную мутацию, ссылаясь на человеку же присущие темные внутренние силы. Но как может проникнуть все это в нашу правильную, логически выверенную жизнь?
Конечно, аз грешен семь — мечтал, чтоб немного денег привалило, хоть с неба, хоть из-под земли. Даже и не мечтал, а так, между делом, фантазиями прищелкивал, снабжал себя потихоньку дефицитными положительными эмоциями. Но ведь я ни на момент не усомнился, что чудес не бывает. Не бывает?
