Комментарий к роману «Евгений Онегин» | страница 32

обнаруживается, по крайней мере, дважды; строки 65–78 (начало шестой речи Старца в беседе с Младым) и строки 93—106 (часть седьмой речи Старца). Спустя двадцать пять лет (1818–1820) Пушкин использовал эту же последовательность в своей очень галльской сказке со свободной схемой рифмовки «Руслан и Людмила», написанной четырехстопным стихом (например, песнь третья, строки 415–428), которая была закончена в 1820 г., за три года до начала работы над ЕО.

Выбрав именно эту стихотворную структуру и размер, Пушкин, вероятно, проигрывал возможные варианты создания некоего подобия сонета, В самом деле, онегинскую строфу можно рассматривать как (1) первые восемь строк сонета, состоящие из двух катренов (abab и еесс), и шесть последних строк сонета, состоящие из двух терцетов (idd и iff); или (2) три катрена (abab еессiddi) и двустишие (ff). Французский четырехстопный сонет и английский тетраметр были, несомненно, распространенным стихотворным началом в конце XVI в.; эта форма именовалась анакреонтическим сонетом. Ее пародировал Мольер в «Мизантропе» («Le Misanthrope», 1667; акт I, сц. 2); ею однажды воспользовался Шекспир (сонет CXLV) и неоднократно употреблял Чарльз Коттон. Французская схема рифмовки может, например, быть такой: abba ecce ddi fif (Ф. Малерб, «Рабелю, художнику, на книгу цветов» / F. Malherbe, «А Rabel, Peintre, sur un livre de fleurs», 1630, стихи, написанные по поводу иллюстраций цветов, сделанных в рукописи Даниэлем Рабелем в 1624 г.), а английская схема рифмовки такой: bcbc dfdf ggh jjh (Ч. Коттон, «Мне остается только умереть» / Ch. Cotton, «What have I left to doe but dye», опубл. 1689)

Редкий для Шекспира тетраметр имеет последовательность bcbc dfdf ghgh jj; make — hate — sake — state, come — sweet — doom — greet, end — day — fiend — away, threw — you.

В онегинской строфе единственное отклонение от анакреонтического сонета состоит в расположении рифм eecc во втором катрене, но отклонение это решающее. Один шаг назад от eecc к ecec вернет онегинскую строфу в четкие рамки анакреонтического сонета. В действительности же строки 5–8 онегинской строфы оказываются вовсе не катреном, а лишь двумя двустишиями (из которых мужское, 7–8, иногда выступает отдельным элементом, интонационно сходным с 13–14). Вторжение этих двух примыкающих друг к другу двустиший и полнейшая произвольность взаимосвязи фразы и цезуры в части eecciddiонегинской строфы соединяются вместе, чтобы заставить всю строфу звучать совершенно иначе, чем самый прихотливый четырехстопный сонет, даже если, как в некоторых случаях, мы все же наблюдаем сонетную структуру (например, три катрена и двустишие в строфе II и восьми других в главе первой; восемь строк и два терцета в строфе IV первой главы; редкий случай — два катрена и два терцета в строфе XVI первой главы; или если, как в одном необычном примере, восемь начальных строк имеют лишь две рифмы, что соответствует типичной разновидности сонета Петрарки (см. гл.4, XXXI: