Завернув по аллейке с розовой ватой цветов, они останавливаются в уединенном уголке.
Альбина, волнуясь:
— И не надо ничего рассказывать! Я все понимаю! — мой отец умер в лагере. Но вы победили все ужасы, вы оказались сильнее других!
Виктор:
— Давайте забудем! Давайте все забудем!.. Помогите мне забыть! Соединяются в поцелуе.
ПО ВСЕМУ ЭКРАНУ
сверху вниз начинают сыпаться струйки желтого песка. Сперва тонкие, отдельные, потом все шире и оплошней, — и вот уже густым обвалом, тем самым обвалом, каким засыпало работяг в траншее, закрыло от нас целующихся.
Как будто чьи-то руки — пять пальцев и еще пять — хотят выбиться из песка, но тщетно.
Поглощает и их.
Сыпется, сыпется желтый песок забвения.
Наискосок по нему, налитыми багровыми буквами, проступает строка за строкой посвящение фильма:
ПАМЯТИ ПЕРВЫХ, ВОССТАВШИХ ОТ РАБСТВА,
ВОРКУТЕ,
ЭКИБАСТУЗУ,
КЕНГИРУ,
БУДАПЕШТУ,
НОВОЧЕРКАССКУ…
Я мало верил, что этот фильм когда-нибудь увидит экран, и поэтому писал его так, чтобы будущие читатели могли стать зрителями и без экрана.
Пусть же не посетуют на меня режиссер, оператор, композитор и актеры. Они, разумеется, свободны от моих разметок.
1959 Рязань
