Но Антем, махнув им рукой, продолжал идти.
— Двух!.. Трех! — долетел до него умоляющий голос, в котором слышались слезы.
— Вернись! — донеслось у поворота тропинки.
Но отрок даже не обернулся и, сокращая прыжками расстояние, двигался вниз по заросшему колючими кустами каменистому склону, туда, где в тенистом овраге слегка шумели под дыханием ветра высокие сосны.
* * *
Сын Керкиона спустился в ущелье. Меж толстых древесных стволов спешил он через лес к берегам Кинеиса.
— Эй, остановись, Антем! — послышался ему навстречу низкой, почти мужской голос.
Сквозь зелень кустов на берегу ручья что-то белело. На толстом стволе поваленной бурей сосны сидела знакомая отроку нимфа Ликиска. Сын Керкиона слегка смутился, но избежать встречи было невозможно.
— Не бойся, мальчик, — снова начала лесная нимфа. — Теперь и ты стал сильнее, да и я не расположена, как бывало, гоняться за тобой по кустам и ущельям. Злые языки говорят, будто я старею и стала тяжела на подъем, но это неправда, и ты этому не верь. Я только пополнела немного вот здесь и здесь. А тело у меня совсем еще твердое:.. Попробуй сам!..
— Верно, — согласился Антем.
— Вот видишь, что я правду говорю. Я всегда и всем говорю правду. И тебе скажу: перестань ты вздыхать около своей тонконогой, тощей девчонки. Она тебя и не любит даже как следует. Та, которая любит, ничего не должна бояться… Как теперь, помню… Это было уже давно. Сатир Лампросатес был тогда совсем рыжий, и я была влюблена в него безумно. Я прибегала к нему по ночам, караулила его на лесных тропинках, и он делал со мной все, что хотел. Я ревновала его ко всем и, когда застала его с голубоглазой Ампикой, исцарапала ему лицо, а ей — грудь. Правда, они вдвоём избили меня очень сильно, но все в лесу говорили, что я хорошо отомстила… Волосы, которые он у меня вырвал, потом отросли еще гуще… Ты все-таки хочешь идти? Иди, но сначала поцелуй меня… Не рвись! Все равно ведь не пущу!.. Ты, однако, стал гораздо сильнее с тех пор, как я тебя однажды поймала… Нет, не хочешь?.. Приходится целовать, видно, самой!.. А теперь — беги! — закричала она вслед слегка покрасневшему Антему.
А тот уже мчался, пробираясь сквозь кусты, и пошел шагом лишь тогда, когда убедился, что Ликиска его не преследует.
* * *
Лес становился менее частым. Стали попадаться полянки, а за ними показалась и опушка. В нескольких десятках шагов от нее блестел, извиваясь, заросший тростником Кинеис.
Антем вышел на давно знакомое ему место и сел на песчаный берег, испещрённый следами его самого и любимой им нимфы.
