Филипок внимательно обозрел каждую из них, узнал и обреченно заплакал: это были широко известные на деревне подзаборные керберы Жучка и Волчок. 'Прощайте, друзья' - вспомнилась откуда-то фраза, однако Филипку некогда было вспоминать ее происхождение: он дрожал.
Внезапно, словно ниоткуда, пришло спасение... Прохожий был одет по-городскому легко: в поношенные, но все еще светлые кальсоны, и в галоши на босу ногу; однако он не дрожал, в отличие от Филипка, был бодр, весел и не хуже дрессировщика Дурова понимал особенности обращения с деревенскими домашними питомцами: пары пинков ему вполне хватило, чтобы остаться на поле битвы победителем, один на один с живым трофеем.
- Кто-то из Мане. 'Завтрак на снегу' с Муцием Сцеволой. Ликует буйный Рим. Вставайте, молодой человек, разве вы не знаете, что здесь кормить животных запрещено?
Филипок этого не знал и испугался еще больше. Поэтому он вскочил и, подхватив повыше рукава тулупа, чтобы опять не наступить на них и не споткнуться, умеренным галопом понесся к школе. Валенки повизгивали на колючем снегу, но не отставали от хозяина ни на шаг.
Школа располагалась в избе, крайне малыми размерами своими более напоминавшей надколодезный теремок. Теремок был пристроен к крыльцу, размерами и видом схожему с поверхностью Чудского озера сразу же после битвы с тевтонцами. Недоразрушенный пол крыльца бугрился нечистыми деревянными торосами. Между окурков браво скакали снегири и синицы в разноцветных ментиках. С крыльца удобно было обозревать пришкольные просторы и Филипок немедленно этим воспользовался. Полупустой узкогрудый дровяник у забора неуверенно предвещал весну. Посреди двора скромно дремала под кучером учительская карета, запряженная шестериком. Зеркальные стекла ее были заметены снегом, расписная графская корона поперек дверцы походила на газетного шахматного ферзя. Сквозь мелко дрожащие стекла и двери школы просачивалось разноцветное изобилие звуков: в школе кричали.
Живое воображение Филипка немедленно подсказало ему еще с домашней печи знакомую картину: учитель пропускает с левой, либо с правой стороны, заботливую длань под детские вихры, 'по методу господина Ушинского' отрывает виновного от поверхности пола и несет его туда, на лобное место, к ремню... Испуганное утро стало бледнее снега. Ветер заметался по двору и юркнул в сугроб. Пятки зачесались, требуя от Филипка немедленного возвращения домой, в неучи. Молочные зубы его застучали друг о друга и охотно согласились с пятками.
