– Но куда? – снова заговорила она.
Даниэль приложил палец к ее губам.
– Ступай, ma cherie.
Она повернулась было, чтобы уйти, но Даниэль тронул ее за плечо. Она взглянула на него, и он быстро поцеловал ее в губы. Затем поправил вырез ее платья и стремительно взбежал вверх по лестнице для слуг. Подошвы его ботинок были каучуковыми, такие в эти дни было еще тяжелее достать, чем кожаные, зато ступали они почти бесшумно.
Он поспешно анализировал только что происшедшие события и размышлял, что ему делать дальше. Он заранее знал, что увидит Женевьеву сегодня вечером, но в его планы не входила возможность посещения кабинета ее отца – возможность, от которой он, конечно, не мог отказаться. Теперь, с толстой пачкой документов под жилетом, было не слишком разумно возвращаться в общество, где, даже если бумаги не выпадут, кто угодно мог случайно столкнуться с ним, услышать подозрительный шорох и обнаружить то, что он скрывал.
Однако этой опасности можно было избежать. Он мог спуститься в гардеробную и взять свое пальто, а если кто-нибудь спросит, сказать, что забыл зажигалку. И под этим предлогом переложить бумаги в пальто. Но был риск, что его застанут за этим занятием: вряд ли одежду гостей оставили без присмотра.
Впрочем, даже этот риск ничего не значил по сравнению с гораздо более серьезной опасностью, что, когда он вернется на прием, откроется, что он был с Женевьевой в кабинете ее отца. Эта лестница вела прямиком в кухню, где слуги обязательно заметили бы его появление спустя несколько минут после Женевьевы. Они сумели бы сложить два и два. Слугам вообще не была присуща скромность, хотя он только что заверял Женевьеву в обратном, да и она тоже знала правду: они только и жили сплетнями такого рода.
Эйген нисколько не тревожился по поводу шепотков, сплетен и слухов. Что за беда, если Мария-Елена дю Шателе узнает, что он тайком тискал ее дочь? Нет, дело было в том, что он ясно представлял себе дальнейшее развитие событий. Через некоторое время граф обнаружит, что из его кабинета исчезли какие-то бумаги, жизненно важные для национальной безопасности, и немедленно примется расспрашивать жену и своих слуг. Посыплются обвинения и угрозы. Какая-нибудь кухарка, скорее всего, чтобы выгородить своих, несомненно, скажет, что видела молодого человека, спустившегося по лестнице, ведущей прямо к кабинету.
А потом, даже если хозяин дома не сможет доказать, что бумаги похитил Даниэль, он все равно останется самым подходящим на роль преступника. И «крыша» – его самое главное достижение – провалится раз и навсегда. А этим Эйген ни в коем случае не мог рисковать.
