По делу вот что — думаю, раз такая симметрия построилась, то самолет вокруг Москвы надо пустить. С Казанской иконой Божией Матери.
А спасут нас свежие сибирские дивизии Омона — там холодно, смуты не будет, можно рискнуть.
П. — Ты знаешь, мы с Ш. тоже эту тему тёрли, только он еще хочет в этот самолет шамана посадить, он ведь нерусский — иконам не доверяет.
Л. — Не, шамана не надо. Надо делать всё, как отец прописал — у него в 41-м получилось, и мы не будем канонический образец фломастером подрисовывать... А ты, Вова, вот скажи мне — почему мы опять эту войну безоружными встретили? Ведь, говорят, что у нас одна пожарная машина на 10 деревень — это как тогда: одна винтовка на 10 ополченцев?
П. — Ты, Юра, не нарывайся, мы ведь к другой войне готовились, к Грузинской, и её выиграли — братские народы не пустили в распыл, и они нам за это по гроб жизни не забудут. А тут — стихия, и время, когда она ударит, никто не знает. Без объявления войны — так раньше говорилось.
Наших людей в пожаре мы совсем немного потеряли, хотя, конечно, и их очень жаль. По большому счету, если мы рожать не заставим — вся надежда будет, что китайские бабы новых нарожают. Вот главный-то пожар, который тушить надо. По миллиону в год горим!
Ладно, жду, лети быстрей, но не забывай — Качиньский в тумане не увидел, где вертикаль начинается. Но это я шучу... Давай!
1
Алексей Касмынин ВЫКСА: ВРЕМЯ КАТАСТРОФЫ
Дым. Люди наглухо закрыли все окна, балконы, двери, форточки, щели между оконными рамами. За стёклами ползёт дым. Горят не торфяники — горят леса, деревни, дома. Дым едкий, он впивается в глаза, этим воздухом почти невозможно дышать, пятнадцать минут и хочется вернуться обратно, туда, куда этот дым не успел просочиться.
Вода из-под крана течёт тонкой, чуть ли не прерывистой струйкой, словно горящие угли под землёй испаряют её всю, ещё сильнее иссушая лес, траву, почву. Многоэтажный дом нагревается, возникает выбор, либо открыть окна, впустить дым внутрь, заходясь кашлем, либо оставаться в комнатах, температура внутри которых медленно ползёт вверх, убежища от дыма превращаются в духовки.
Вся Выкса ходит в марлевых повязках, даже обалдевшие милиционеры в патрульных автомобилях надели их. Но характер дыма таков, что от него спасёт разве что противогаз, кроме дыхательных путей защищающий ещё и глаза. Мысли путаются, должно быть, так почувствовала бы себя рыба, оказавшаяся в подогревающейся кастрюле, которой суждено вскоре стать ухой.
