— Вот еще, — указала Тоша.
Действительно, в шаге вправо на той же клумбе было еще одно такое же углубление, или очень похожее.
— Ну и фигли? — повторил Митя.
— Фигли — фигли, дубло, здесь доски упирались, по которым мотобайк через забор перекатили.
— Какие доски, Ангелевская? — Митя пока ничего не понял, но подозрение в действительном Тошином успехе уже прокралось ему в душу.
— Я думаю, те, что лежат на дне овражка. По которым мы ночью грязь переходили. Утром я встала раньше вас всех и сбегала, измерила их шагами. Потом прикинула высоту ограды. У меня уже появились катет — забор и гипотенуза — примерно половина длины доски. Второй катет — это то расстояние, на котором доски должны были упираться в землю, если их положили на забор, как этой ночью Бэн ставил лестницу. Я рассчитала это расстояние, исходя из теоремы Пифагора. Отмерила его от ограды. Прошлась и нашла следы, оставшиеся от досок. Вот они, — Тоша опять указала на бороздки.
— Ты хочешь сказать, что мотобайк вкатили на ограду по доскам, потом перевернули их и скатили наружу?
По совести сказать, задавал этот вопрос Митя только для того, чтобы скрыть свое восхищение, смешанное с белой завистью. Нет, он знал, кто такая Ангелевская, но она его опять положила на обе лопатки.
— Он бы мог скатиться и грохнуться, — заметил Бэн.
— Придерживали, конечно, — отмахнулся Митя. — Да, здорово. Если ты права, то это гениально. Вкатить мотобайк по наклону — плевое дело. Нет, это просто гениально. Тошины щеки вспыхнули алым. Тщеславия не лишен никто на свете, а похвала любому приятна.
— Пошли под тент, — скомандовал Бэн. — А то Тася на нас уже в окошко смотрит. Пошли, все обсудим.
Собственно, обсуждение было недолгим. Его сократило заявление Бэна:
— Мы все равно не знаем, кто это сделал.
И Митя понял, что радоваться нечему, особенно ему. Поднять драндул по доскам под силу и подросткам. Подозрения все увеличивались, опровержения не находились. Он еще больше теперь стремился в Зараево.
— Все, идем к бабушке, — позвал Митя. — Ты должна сказать ей, что тебе срочно надо звонить в Москву.
— А мне и надо в Москву…
— Знаю, — прервал Митя. — Поэтому пошли. А одну тебя пускать нельзя после вчерашнего, поэтому отправимся все вместе.
Троица вновь появилась на веранде, и, как Любовь Андреевна ни кряхтела, как ни качала головой, недовольно поджимая губы, ей пришлось смириться с неизбежным. Вскоре горящий нетерпением Митя вместе с друзьями покинул территорию Дубков, а еще через полчаса вошел в Зараево, не чувствуя за собой "криминала".
