У нас даже педагогический состав — сплошь фанаты. Директор, например, фанат воинской дисциплины («Я из вверенного мне подразделения образцовое сделаю!»). Преподаватель физкультуры Валентина Ивановна — фанат бега па дальние дистанции («Я из вас марафонцев сделаю!»), хотя сама, конечно, никуда не бегает. Химчистка (преподаватель химии) фанат-гобачник. Своих собак у нее, правда, нет, но: што она всем дает советы по их воспитанию.
А Бонифаций — фанат литературы и театрального искусства, Лиры и Мельпомены, как он говорит. Он даже организовал в школе настоящий театр. И поставил в нем всю программную драматургию — от «Недоросля» до «Гамлета». А потом стал привлекать одаренных авторов из нашего литературного кружка. 11 мы стали ставить пьесы собственного сочинения на злободневные школьные темы. Особенно нам удавалась сатира из жизни учительской. И теперь наша школа занимает первое место не как террорист районного масштаба, а постоянный победитель конкурсов школьной самодеятельности.
По Бонифацию и этого мало. Он еще заставил нас взять шефство над домом-музеем одного малоизвестного художника. И поэтому я не удивился, когда он сказал мне после уроков:
— Дима, мы с тобой в субботу едем в Малеевку, в музей.
Отказать Бонифацию невозможно. Как можно отказать фанату?
Я молча кивнул, выслушал его советы и наставления и спросил:
Игорь Зиновьевич, а Игорь Петелин у вас учился?
Петелин? — стал припоминать Бонифаций. — Петелин… Игоряшка! Был такой. Не личность. — Он всех своих учеников различал именно так: личность и не личность. — А почему ты спрашиваешь?
Просто так. Встретил недавно.
Ну и чем он занимается?
«Детей крадет», — чуть было не сказал я.
— Экскаватор водит. По стройке.
— Надо же. Никогда бы не подумал. — Почему?
— Потому что Петелин, насколько я помню, никогда не шел к цели прямым и естественным путем. Как же он экскаватор водит? По синусоиде? Он, например, вместо того, чтобы самому выполнить домашнее задание, обычно списывал его у кого-нибудь из одноклассников.
Чего же тут странного? И какой тут кривой путь? Вполне естественно. Но вслух я этого не сказал.
— А еще он, — вспомнил Бонифаций, — всегда сваливал свою вину на товарищей. И слож ную работу тоже. Всегда старался, чтобы за него кто-нибудь ее сделал.
Да, в этом что-то есть, отметил я про себя.
— И жаден был, — добавил Бонифаций. — Все? Еще вопросы?
Много вопросов еще будет, подумал я и покачал головой.
— До завтра, — сказал Бонифаций. — Не проспи.
