-- Здесь -- нет, -- отвечает Азамат. -- А на юге лошади лысые.
Конюшня, где этих скотин держат зимой, оказывается, стоит прямо рядом с шатрами, только она белая и снегом засыпана, так что мы её вчера с воздуха не разглядели. Впрочем, что это я, Азамат-то всё разглядел, это у меня глаза где-то не там растут.
Азамат подходит то к одному, то к другому гигантскому копытному, рассматривает морду, приподнимает губу, гладит по шерсти. Собаки вьются вокруг нас вперемешку с пастухами -- и тем, и другим любопытно и тревожно, что скажет новый хозяин.
-- А ты собираешься одного себе взять? Домой? -- интересуюсь я. В Ахмадхоте, вроде, тепло. Как бы не пришлось эту скотину брить на лето...
-- Почему только одного? -- удивляется Азамат. -- Двоих как минимум, а то и ещё кое-кому в подарок можно прихватить.
-- Ты же не думаешь, что я буду на этом ездить? -- с содроганием уточняю я.
-- А почему нет? -- снова удивляется он. -- Отличные кони. Все твои соседки обзавидуются, когда увидят. Не всё же тебе пешком ходить, а по городу на машине не всегда удобно, улицы-то узкие.
-- Может, я лучше на велосипедике... -- безнадёжно блею я. -- Я же не умею на лошади...
-- Ну вот, -- хмыкает Азамат. -- На лыжах умеешь, а на лошади нет. Для столичной дамы с певчим именем это никуда не годится. Уж придётся научиться, лапочка моя.
Лапочкой он меня вполне искренне назвал, но в общем контексте это как-то неприятно прозвучало. Мы проходим ещё несколько шагов, и Азамат останавливается перед очередной здоровенной скотиной совершенно кристально белого цвета. Скотина что-то меланхолично пережёвывает и поглядывает на хозяина из-под полуопущенных ресниц.
-- Попробуй-ка вот эту, -- кивает мне муж. -- Ты на белой лошади будешь смотреться просто сногсшибательно.
-- А падать я с неё буду головоломательно, -- передразниваю я его по-муданжски. Ему страшно нравится, когда я принимаюсь коверкать его родной язык, даже завёл заметку в мобильнике, куда записывает мои экзерциссы, как за маленьким ребёнком. Пастухи реагируют грохочущим смехом, хотя казалось бы, довольно очевидное построение. -- Ты подумал, как я на эту махину забираться буду?
-- Естественно, -- кивает он, поворачивается к соседней лошади и одним махом с места запрыгивает ей на спину. -- Иди сюда, я тебя подниму.
Я понимаю, что вот она, смерть моя, но то ли воздух на Муданге такой, то ли я уже давно крышей подвинулась, во всяком случае, мне претит струсить перед этими пастухами после того, как Азамат меня вчера отрекомендовал. Так что я, изо всех сил стараясь успокоить сердцебиение, послушно подхожу поближе. Он нагибается, подхватывает меня под мышки и без труда усаживает верхом на белую кобылу. И только тут я понимаю, что на ней нет ни седла, ни вожжей, НИЧЕГО!!!
