Из восьми летчиков, вылетевших на боевое задание, в тот день возвратились лишь четверо. Двое скорее всего погибли в горящих самолетах. Один выбросился на парашюте, его судьба пока была неизвестна. Ведомый командир третьего звена сел в пяти километрах от аэродрома.
Богданов снял шлем и, словно отряхивая пыль, ударил, им по голенищу сапога.
— Дружка хотел выручить? — спросил он Анатолия.
— Товарищ капитан, я хотел посмотреть…
— И что увидел?
Анатолий опустил глаза.
— Не судите его так строго, командир, кто не допускает ошибок? — вмешался заместитель командира эскадрильи.
— Ошибка ошибке рознь, Владимир Иванович, — ответил Богданов. — Ему уже ошибки допускать негоже. Два месяца как воюет. Разве обязательно учиться на своих ошибках? Мы все самолеты потеряем, если каждый будет так учиться. Из-за ошибок сейчас кровь льется рекой. Немцы оказались здесь тоже потому, что кто-то допустил ошибку, и таких оказалось немало, в том числе и мы с вами. Сколько раз разглагольствовали на собраниях о том, что надо готовиться к войне?! Приводили цитаты из выступлений наркома обороны, что будем бить врага на его территории. Помните эти слова?
— Да…
— Теперь сопоставьте: где мы воюем и чья кровь больше льется.
Анатолий сгорал от стыда. Взглянул на заместителя комэска — тот тоже неловко чувствовал себя.
— Почему так произошло? — продолжал Богданов. — Да потому, что за лозунгами, цитатами, словами не последовали дела. За безделье, равнодушие к исполнению своего гражданского и воинского долга по защите Отечества строго не спрашивали. Мы в летной школе стрелять и вести воздушные бои даже инструкторов не научили. Технику, оружие и тактику противника не изучали толком, поэтому за два месяца войны всего-навсего сбили четыре плюгавых фашиста, а у нас целую эскадрилью как корова языком слизала.
— Товарищ командир, половину эскадрильи, — попытался поправить Прохоров.
— Вы, Владимир Иванович, и этот утиль за самолет считаете? — показал рукой Богданов на И-16 Фадеева. — Из него самолета не сделаешь. Одному богу известно, как Фадеев на нем прилетел. Хорошо хоть ума хватило шасси не выпускать, а то бы сразу в штопор свернулся.
Анатолий хотел сказать, что он как раз пытался выпустить шасси, но решил промолчать, чтобы не подливать масла в огонь. «Сколько же я в этот день наделал ошибок! — подумал Анатолий и сам себе ответил: — Много».
— Продумай, Фадеев, ошибки свои и своих друзей и накрепко запомни: за них очень дорогой ценой приходится расплачиваться не только нам самим, продолжал Богданов. — За наши ошибки Родина расплачивается кровью народной. Мы с вами улетим, а советские люди останутся здесь, в чьи руки они попадут? К фашистам, которые глумиться над ними будут.
