Облака расползлись во все стороны и, приподнявшись над землей, замерли. И тотчас послышался глухой нарастающий топот. Взвилась молния, и наотмашь ударил раскатившийся гром. Облака чуть раздернулись, и сквозь иссеченную дымку проступили обнаженные вершины гольцов.
Взявшись разом, крупный ливень косил, не переставая. Расщепленные молнии цепким прыжком взвивались с вершины гольца. Короткая пауза — и горы раскатывались безудержным громом. От этого грома сотрясалась вокруг земля. Она вздрагивала короткими толчками, и казалось, что горы не выдержат такой встряски и вот-вот рухнут! Но, словно подчеркивая свою близость к небесам и отвечая коротким вспышкам молний, они продолжали греметь и греметь, сотрясаясь до основания.
Николай весь преобразился. Куда только делись его спокойствие и медлительность! В широкой улыбке сверкали зубы. Николай озирался по сторонам и, казалось, в момент вспышки ловил глазами ослепительные молнии.
— Хо-го! — неожиданно закричал он в порыве вспыхнувшего веселья. — Пошла мать-весна! Эх, держись!
Николай продолжал что-то кричать по-бурятски, подставив ладони под ливень. Я смотрел на него и вдруг поймал себя на том, что и мне становится трудно сидеть в этой тесноте камней. Возбуждение Николая невольно передалось и мне, какой-то зуд охватил все тело, и при виде хлещущих потоков ливня, насквозь распарывающих молодую листву, так и подмывало выскочить из укрытия и пуститься в бесшабашный, безудержный пляс, обнявшись с перехлестнувшимися нитями дождя. А ливень все учащался и скоро превратился в непроглядный грохочущий водопад.
Трудно забыть это мерцание вздыбленных гольцов, поднявшихся цепью по самому краю неба, дикий перепляс молний над ними, грохот гор и тайгу, склонившую кроны под вихревыми потоками. Пробуждая истомившуюся землю, над Приморским хребтом проносилась весна. И все живое, словно в радостном опьянении, поднималось ей навстречу.
Гроза стихла разом. Потоптавшись на месте, словно раздумывая, в какую сторону кинуться, ветер смял полосы ливня и унес их прочь. Похудевшие, обессиленные облака боком валились за горизонт. В несколько минут верховой ветер вымел небо до сверкающей синевы. Солнце, словно утомленное пережитой грозой, отекало пожелтевшими к закату лучами. Светились умытые склоны сопок. В хвойной чаще горланили птицы и, срываясь с ветвей, прочеркивали в небе стремительные спирали.
По знакомой тропе мы возвращались распадком к морю. Притихший Николай шел быстро, не оглядываясь. Вдруг, неподалеку от солонцов, он остановился и, схватив меня за плечо, заорал так, что в ушах у меня зазвенело:
