Стелется перед глазами серый крупчатый лед, иссеченный беловатыми трещинами, а под ним — полуторакилометровая толща моря… Лед дышит, вздрагивает от ударов волн. Прижимаясь к нему всем телом, я чувствую эти удары и слышу шорох разбегающихся трещин.
В прорези паруса все отчетливее видны черные тела нерп. Стараюсь сбросить с себя скованность, но просто не могу, из-за боязни спугнуть зверей, проползти еще десяток метров. Я уже хорошо различаю матово отливающие тела, головы, шевелящиеся ласты. Стараюсь глубже дышать, чтобы не раскашляться. Один неосторожный звук — и все пропало! Одежда липнет к разгоряченному телу, сердце бухает по ребрам, и кровь словно своей тяжестью опускает тело на лед. Замер, распластавшись за санями. Прижимаюсь щекой к холодному древку багра. До стаи не больше семидесяти метров…
Черные туши неуклюже переваливаются с боку на бок, настороженно вытягивают головы. Порой мне кажется, что я слышу сопение и шорох ласт двигающихся зверей. Довольно! Ждать больше нельзя! Ведь Николай, наверное, давно уже подполз к своему месту и теперь наблюдает за мной. Украдкой оглядываю кромку тороса, которая метрах в пятидесяти слева от меня, но ничего не вижу. Хотя бы он знак какой подал!
Стая у лунки начала оживляться, мне показалось, что нерпы чем-то встревожены. Они заворочали головами, заелозили на месте, приподнимаясь на ластах и вытягивая шеи. Я не решился испытывать их терпение дальше. Вздрагивающий ствол карабина качнулся и медленно стал опускаться в прорези паруса, ловя на мушку шевелящиеся тела зверей.
Вдруг вся стая разом вскинулась и замерла, повернув головы в мою сторону. Меня сковал холод, перехватило дыхание… Совсем рядом послышался легкий плеск воды. Оглянувшись, я увидел метрах в десяти от себя двух здоровенных нерп, будто упавших на лед с неба! Опираясь на подмятые ласты, они подались вперед и, вытягивая шеи, тревожно поводили усатыми мордочками и таращили на меня выпуклые глаза с холодным сумеречным отливом. И в этих широко раскрытых глазах, казалось, закоченел внезапный ужас. Мы пялились друг на друга, потом вместе с санями я рванул в сторону карабин, и выстрел прогремел раньше, чем в прорези паруса метнулась тень зверя. И тотчас, словно эхо, из торосов отозвался второй. Моя нерпа билась на льду и в судорогах подкатывалась к самой лунке. Я вскочил на ноги и бросился к ней, и вдруг за спиной полоснул в воздухе пронзительный окрик: — Назад! Наза-а-ад!
