— Ну чего, пойдем? — бодро поинтересовался инвалид.
— Куда тебе идти, безногий? — коротко взглянув на меня, спросил Рыжий. — Крови вон сколько натекло. Нам трицикл нужен, отсюда тебя вытаскивать.
— Байкеры у торговых рядов, — выдал мысль Матвейка. Говорил он нечасто, но почти всегда по делу. — Точно помогут, правда, могут обратку спросить, ну это уж святое дело.
За байкерами поехал Рыжий — он у нас вроде командир, ответственный за всех, ну и контакты с внешним миром тоже на нем.
Обернулся за двадцать минут, на следующем за ним трицикле сидел тощий байкер в зеркальной защитке. Он снял шлем — это была девушка.
— Ну что, малолетние инвалиды, кому нужна помощь мамы Марты?
Она легко спрыгнула со своего агрегата, машинка приподнялась над землей.
— Кто лейбинт накладывал? Молодец, рука у тебя легкая, даже зашивать не надо будет. Грузите ко мне, только аккуратнее, дай я гравифазу поправлю, выставлю ниже.
Грузили Рогера две минуты — и еще десять двигали так, чтобы ему удобно было. Угораздило же!
— Этот — с нами, — ткнула Марта в меня, — остальные свободны.
Я держался позади. Байкерша ехала, не нарушая, но довольно резко — с наклонами на поворотах и прыжками через лежачих полицейских. Сдали Рогера Палыча на руки старшей сестре, окинувшей Марту недобрым взглядом, вышли во двор, и обладательница полноценного осевого байка закурила.
— Ты странный, — заявила она, выдохнув дым. — Сильный и хитрый. Сколько тебе?
— Четырнадцать, — ответил я, лишь отчасти слукавив.
— Яйца небось звенят, — усмехнулась она. — А?
— Хамить не хочу, извиняться не за что, предложения к разговору не вижу, — спокойно ответил я.
— Поехали на Волгу, целоваться, — внезапно предложила Марта. — Там сейчас рассвет по туману идет.
В свои девятнадцать она потрясающе целовалась.
А за попытку лапать она легонько дала коленом, и я почувствовал — точно, звенят.
Глафира Владимировна Марту невзлюбила с первого взгляда. Впрочем, родители байкерши отнеслись ко мне еще хуже — девке замуж пора, а она нюни с детьми разводит!
О том, что я собой представляю, она узнала на третьем свидании. Не знаю, что это было — какая-то женская магия или мои собственные гормоны, но выложил я все как на духу, и она поверила. Не во все, с оговорками, но — поверила и при этом поняла, что рассказывать подобное кому-то еще — последняя глупость.
— Проще всего назвать мой статус «шаманом», хотя так же близко — «следователь», «священник», «психолог». Мой учитель дал мне только общее направление, все тонкости я находил сам, будто щепку кинули в ручей, и она поплыла к реке, а потом к морю. Не было других вариантов — разве что если бы я оказался совсем тупым, прибился к берегу или зацепился за корягу.
