Великолепная Ориноко | страница 11
— Заслужит, — ответил Жан, улыбаясь, — потому что он всего лишь нерадивый новобранец.
— Нерадивый новобранец!
— А когда ты его накажешь на людях...
— Я попрошу у него прощения наедине! — воскликнул сержант Марсьяль.
— Это уж как тебе будет угодно, только чтобы никто не видел. А теперь, мой друг, пора спать. Отправляйся в свою комнату, а я останусь здесь.
— Хочешь, я буду дежурить у твоей двери? — спросил сержант.
— В этом нет необходимости. Мне ничто не угрожает.
— Конечно, но все-таки...
— Если ты будешь меня так баловать с самого начала, то тебе не удастся роль свирепого дядюшки!
— Свирепого! Разве я могу быть с тобой свирепым?
— Надо... Чтобы не вызывать подозрений.
— Жан, скажи, зачем ты решил ехать?
— Это мой долг.
— Почему ты не остался там, в нашем доме в Шантене[37], или в Нанте?[38]
— Да пойми же, я должен был ехать.
— Разве я не мог один отправиться в это путешествие?
— Нет.
— Я привык идти навстречу опасностям, это мое ремесло. Я всю жизнь только это и делал. А потом, мне не страшно то, что опасно для тебя.
— Вот потому я и решил стать твоим племянником, дядюшка.
— Ах, если бы я мог спросить совета у моего полковника! — воскликнул сержант Марсьяль.
— Каким образом? — спросил Жан, нахмурившись.
— Нет... это невозможно! Но если в Сан-Фернандо мы получим точные сведения, если нам суждено его увидеть, что он скажет?
— Он поблагодарит своего старого сержанта за то, что он откликнулся на мои мольбы, за то, что он позволил мне предпринять это путешествие! Он сожмет тебя в объятьях и скажет, что ты выполнил свой долг, как я выполнил мой!
— Ну вот, — проворчал сержант Марсьяль, — ты этак из меня веревки вить начнешь.
— На то ты мой дядюшка. Но, повторяю, никаких нежностей на людях, не забывай этого.
— Не на людях... Это приказ!
— А теперь, мой милый Марсьяль, ложись спать, и спокойной ночи. Наш пароход отходит на рассвете, надо не опоздать.
— Спокойной ночи, Жан.
— Спокойной ночи, мой друг, мой единственный друг! До завтра, и да хранит нас Бог!
Сержант Марсьяль вышел, плотно закрыл за собой дверь, убедился, что Жан повернул ключ, закрывшись изнутри. Некоторое время он стоял неподвижно, приложив ухо к двери и прислушиваясь к словам долетавшей до него молитвы. Потом, убедившись, что юноша лег, направился в свою комнату и вместо молитвы повторял, ударяя себя в грудь: «Да!.. Да хранит нас Господь, потому что все это чертовски трудно!»
Кто были эти двое французов? Откуда родом? Что привело их в Венесуэлу? Почему они решили изображать племянника и дядю? Какова цель их плавания по Ориноко и где должно завершиться их путешествие?