Предположение было вполне правдоподобным, хотя и оставалось неясным, зачем полковнику нужно было скрывать свое имя.
— Если господин де Кермор, — сказал Жак Эллок, — хотел, чтобы никто не знал о его пребывании в Сан-Фернандо...
— А, собственно, почему? — спросил господин Мирабаль.
— Мой отец испытал столько горя, — дрожа от волнения, ответил Жан. — После гибели моей бедной матери он считал, что остался совсем один на свете.
— А вы, мое дорогое дитя?
— Он думал, что я тоже погиб, — ответил Жан.
Сержант Марсьяль глухо ворчал в своем углу. Он явно был недоволен этими расспросами, касавшимися прошлого его племянника.
Ни господин Мирабаль, ни Жак Эллок не стали продолжать расспросы. Было ясно, что измученный горем полковник де Кермор решил уехать тайно, так, чтобы об этом не знал даже его старый товарищ по оружию. А потому вполне вероятно, что он сменил имя, чтобы никто никогда не узнал, где он схоронил свое разбитое горем сердце.
Сержант Марсьяль и Жан попрощались с господином Мирабалем и ушли, оба глубоко опечаленные. Но ведь старик обещал им попытаться разузнать о полковнике де Керморе, и можно было не сомневаться, что он сдержит свое слово.
Остаток дня сержант и Жан провели в гостинице.
На следующий день, по просьбе господина Мигеля, Жан был принят губернатором этой провинции Ориноко. Его превосходительство не мог ничего сообщить Жану о его отце. Впрочем, сам он поселился в Сан-Фернандо всего пять лет назад. Однако он пообещал юноше, что поможет господину Мирабалю в его поисках.
Второй день прошел совершенно безрезультатно. Сержант Марсьяль выходил из себя. Проделать такой путь, пережить столько опасностей — и все попусту! Как мог он быть таким бесхарактерным, чтобы согласиться на это путешествие! Однако видя отчаяние Жана, он старался сдерживаться, чтобы не усугублять его горя.
Жак Эллок тоже решил заняться поисками. К сожалению, все его попытки что бы то ни было узнать оказались безуспешными. Вернувшись на «Мориче», он погрузился в глубокое уныние, очень тревожившее Жермена Патерна. Его друг, обычно такой разговорчивый, жизнерадостный и общительный, едва отвечал на его вопросы.
— Что с тобой? — спрашивал его Жермен.
— Ничего.
— Ничего иногда означает очень много. Я согласен, положение этого юноши очень печально, но ведь это не значит, что ты должен забывать о твоей экспедиции.
— Моя экспедиция!
— Ведь не для того же, я полагаю, министр народного образования отправил нас на Ориноко, чтобы разыскивать полковника де Кермора.
