Телега встала, выпрямилась, а Тропинин, точно бревно, повалился наземь. Что-то с ногой приключилось внезапно, разбухла, набрякла! Уложили, еле живого дотащили до Кукавки.
А теперь день ото дня положение ухудшается.
Граф подошёл к двери, распахнул её настежь.
С широкого балкона, уставленного цветущими растениями, спускалась в цветник широкая, пологая лестница. Справа от цветника — фруктовый сад, дальше — парк, ещё дальше белеют в зелени мужицкие хаты.
«Где-то у дочерей должны быть виды этих мест — картинки Тропинина».
Граф хлопнул в ладоши, — мальчика, явившегося на зов, послал к молодым графиням с приказанием немедленно принести кукавские виды.
Ираклий Иванович вышел на балкон. Вся Кукавка, богатая, привольная, перед глазами.
«Как же одному без толкового помощника управиться с таким хозяйством?» — Горестные мысли с новой силой овладели графом, но, отвлекая его внимание, на пороге показалась Варвара Ираклиевна со свёртком в руках.
— Папа, вы уж не гневайтесь на нас, картины подмочены; мы их попортили дорогой.
Ираклий Иванович развернул двенадцать видов Кукавки. И всегда красное лицо его ещё больше побагровело.
— Не уберегли! Сгноили! Не велика беда была б, если б тряпьё своё попортили, я бы тотчас и купил, — а то художественную работу… не покупное, чай. А еще ученицы Тропинина — стыд, срам! — и с досады Ираклий Иванович отшвырнул покорёженные, испорченные картинки.
— Варвара Ираклиевна, обиженная, ответила дерзко:
— Ну, что же за беда? Наш ведь человек. Новые напишет — лучше этих!
— Да, так ты и знаешь, что напишет! А как жив не останется! — И снова, вспомнив о возможной и близкой утрате, Ираклий Иванович взволнованно поднялся с места и, пройдя несколько шагов, грузно опустился в кресло у самых перил.
— Грешен я, Варвара, что упрямился, на волю не отпускал… теперь и так его не станет…
Варвара Ираклиевна быстро, исподлобья взглянула на отца, и два алых пятна вспыхнули на её щеках.
Не то её испугала возможность смерти Тропинина, не то боязнь, что отец и в действительности отпустит на волю художника.
* * *
— Я операции делать не соглашаюсь. Опухоль рассосётся сама собой. Организм у него богатырский. Операция не нужна, только вредна-с.
— Кто же в Москве может спорить с доктором Гильдебрантом? Но позволю себе обратить внимание на состояние больного, — оно с каждым днём ухудшается. Если бы, как вы изволили заметить, опухоль должна была рассосаться, уже видны были бы признаки хотя бы медленного этого процесса.
