Крепостной художник | страница 50
И как бы в ответ на его мысль раздалось в дверях:
— Молодчина, Василий Андреевич, сам граф собственной персоной не повернулся бы быстрей.
Мосолов, адъютант Ираклия Ивановича, был постоянным посетителем Тропининской мастерской.
В это время тонкая лесенка жалобно проскрипела под грузом чьего-то тучного тела.
— Никак их сиятельство жалуют сюда.
Действительно, в эту минуту в комнату входил Ираклий Иванович в сопровождении молодого незнакомого господина.
Гость оказался приезжим французом.
Граф считал своим непременным долгом всем посещавшим его показывать своё «сокровище», как он шутливо называл Василия Андреевича.
Остановившись у портретов, француз долго и внимательно разглядывал их.
— Запечатленные талантливой кистью художника, члены вашей семьи будут жить вечно, — француз приветствовал графа и затем, обратись к Тропинину на ломаном русском языке, восхищался его дарованием, говорил, что он от души рад познакомиться с ним и, что он завидует художнику, который может обессмертить своих друзей.
Очевидно, француз не совсем понимал характер отношений между Тропининым и хозяином дома.
Вечером того же дня, приглашённый хлебосольным хозяином откушать по-семейному, снова появился monsieur Гуаффье в графском доме.
В жёлтой гостиной собрались все члены морковской семьи. Наивничая и жеманясь, о чём-то беспрерывно щебетали молодые графини. Болтовня московских барышень наскучила гостю, и он, учтиво поддерживая разговор, внутренне позёвывал и бранил себя за глупо потраченное время.
Но вот широко распахнулись двери, и лакей провозгласил: «Кушать подано».
Облегчённо вздохнув при мысли о скором конце затянувшегося визита, Гуаффье подал руку графине Варваре и двинулся вслед за графом в столовую.
Тяжёлое великолепие стола поразило иностранца. На тугой ослепительно белой скатерти холодно поблёскивали серебряные тарелки, середину стола занимала огромная хрустальная ваза, поддерживаемая резвящимися серебряными амурами. Два огромных массивных канделябра были поставлены по краям; казалось удивительным, как стол не согнётся под тяжестью этих канделябров, тарелок, громадных блюд, наполненных всевозможными яствами.
Когда monsieur Гуаффье подошёл к своему месту, он увидел недавнего своего знакомца — художника.
— Очень, очень рад видеть мэтра в этом обществе. Прошу вас занять место рядом со мной. Вы мне доставите истинное удовольствие.
Экспансивный француз был действительно от души рад этой неожиданной встрече.
