— И вправду мертва, — заключил один из полицейских.
— Да ведь она не настоящая, не настоящая, — всхлипывал Джо. — Не настоящая, поверьте.
— А по мне, так очень даже настоящая, — отрезал полицейский. — Только уже не подает признаков жизни.
Энни лучилась улыбкой.
— Она не настоящая, послушайте меня, это же маменька Перкинс!
— Ну да, а я в таком случае — тетушка Чарли. Пройдемте с нами, молодой человек.
Он почувствовал, как его развернули чьи-то руки, и тут же сообразил, что будет дальше. После всего, что было, его увезут, а Энни останется дома наедине с приемником. Ближайшие тридцать лет она проведет затворницей у себя в комнате. И то же самое ждет в ближайшие тридцать лет другие одинокие души, супружеские пары, кучу разного народу по всей стране. Все они будут слушать, слушать радио. Свет превратится в туман, а туман — в тени. Тени сменятся голосами, голоса — очертаниями, а те, в свою очередь, обретут плоть, и в конце концов по всей стране, точно так же, как здесь и сейчас, возникнут комнаты с гостями, настоящими и ненастоящими, и настоящие покорятся ненастоящим, и начнется сущий кошмар, в котором уже не отличить плоть от видимости. Десять миллионов комнат, в которых десять миллионов старушек по прозванию «маменька» будут чистить картошку, недовольно фыркать и разглагольствовать. Десять миллионов комнат, в которых юный Олдрич будет на полу играть в шарики. Десять миллионов комнат, где прогремят выстрелы и куда с сиренами примчатся кареты «скорой помощи». Боже праведный, какой колоссальный, вселенский замысел. Пропащий мир, но он положил этому конец. Мир пропал еще до того, как Джо поднялся на борьбу. Разве много других мужей начали сегодня сражаться, обреченные на печальный исход, на поражение, подобное тому, что потерпел он сам, и лишь потому, что простые законы логики были попраны злосчастной черной электрической коробкой?
Он почувствовал, что полицейские надели на него наручники. Энни улыбалась. Каждый вечер она станет устраивать безумства, смеяться и путешествовать, а он будет далеко.
— Выслушайте меня! — закричал он.
— Придурок, — разозлился полицейский и ударил его.
Когда они двинулись вперед, откуда-то послышались звуки радио.
Проходя мимо гостиной, манящей теплым светом, Джо на мгновение заглянул внутрь. Там, возле радиоприемника, раскачиваясь на стуле, сидела старуха, лущившая молодой зеленый горошек.
Он услышал, как где-то стукнула дверь, и непроизвольно шагнул туда.
