Именно Достоевский вместе с Ницше и Толстым оказал наибольшее влияние на российскую философию, литературу и культуру серебряного века [361]. Ни один крупный российский мыслитель не миновал диалога с Достоевским и выработки своего отношения к нему. Достоевский стал для россиян глашатаем высшей, экзистенциальной правды, которая, по словам М.М. Бахтина [14], в чужих устах, не обращенная к нему диалогически, т.е. заочная правда, становится унижающей и умертвляющей его ложью. Подлинная жизнь личности совершается как бы в точке… несовпадения человека с самим собой, в точке выхода его за пределы всего того, что он есть как вещное бытие, которое можно подсмотреть, определить и предсказать помимо его воли, «заочно».
9. Богоискательство Л.Н. Толстого
Главной целью Л.Н. Толстого было создание «новой религии, соответствующей развитию человечества, религии Христа, но очищенной от веры и таинственности, религии практической, не обещающей будущее блаженство, но дающей блаженство на земле» [215, 361].
«Камень веры» толстовства – принцип непротивления злу насилием, возводимый им еще к системам конфуцианства, буддизма и даосизма. Христианство лишь «внесло в учение любви учение применения его: непротивление». «Христу незачем было бы приходить, – писал Толстой, – если бы он не научил людей любить ненавидящих, делающих нам зло, – не научил не противиться злу злом». Для этого ему вовсе не требовалось быть Богом; «путь жизни и притом не новый» дан в учении «человека Христа», которого «понимать Богом и которому молиться» Толстой считал «величайшим кощунством».
Главную вину за то, что этика непротивления осталась непонятой современным человеком, Толстой возлагал на Церковь. Согласно его воззрениям, христианство, как всякая религиозная доктрина, объединяет два разноплановых аспекта: во-первых, «много говорит о том, как надо жить каждому отдельно и всем вместе», т.е. содержит этическое учение; во-вторых, объясняет, «почему людям надо жить именно так, а не иначе», следовательно, включает в себя метафизические принципы». Религиозная этика и метафизика неразрывно связаны между собой, и их невозможно обособить без вреда для самой религии.
Толстой считал, что Церковь давно предала забвению этику Евангелия, перенеся центр тяжести на одну метафизическую сторону. Человек при этом оказывается лишенным нравственной опоры, которая дается только религией, вытекает из религиозного отношения к миру. Религию не могут заменить ни метафизика, ни наука. Религия указывает направление всякой умственной работы. В ней человек обретает смысл жизни. То есть Толстой говорил о полной зависимости человека от Церкви [111].
