Минуту поразмыслив, девушка вздохнула.
— Пожалуй, вы уловили суть… С кого начнем?
— Можно начать с вас.
— Пожалуйста. До войны я только начала работать газетным репортером. Год назад меня, как и вас сейчас, послала сюда наша организация. С Кадиусом я была немного знакома, как-то написала статейку о его взглядах на роль женщины в науке. Мое первое никчемное интервью.
— Вы часто выходите из дому?
— Приходится. Ведь на мне все домашнее хозяйство.
— Гм, вам не позавидуешь… Теперь — Тронковский. Кто он?
— Упрямый вы человек, — улыбнулась Жермен. — Можете быть спокойны, с этой стороны вилле ничто не угрожает.
— Но ведь мне, если не ошибаюсь, следует беспокоиться не о доме, а о его хозяине. Это не одно и то же.
— Ян Тронковский — молодой ученый, ассистент профессора, его правая рука. Он поляк, из Варшавы. Вы удовлетворены?
— Еще вопрос. Профессор Кадиус, вернее… его работа… была секретной и раньше, до войны? Или только теперь он вынужден столь тщательно оберегать свои занятия от посторонних глаз?
Жермен настороженно посмотрела на Галея.
— Вам что-нибудь сообщил по этому поводу Дапью?
— Сказал, чтобы я проявлял как можно меньше любопытства. Да я и не горю желанием совать нос не в свое дело. Но я хочу знать, была ли работа профессора тайной для других еще тогда, до оккупации. Это важно, чтобы разобраться, с какой стороны следует ждать неожиданностей.
— Если я скажу, что накануне войны профессор Кадиус выращивал шампиньоны… Вас удовлетворит такой ответ?
— Вполне. Это упрощает дело. Но только в том случае, если проблема шампиньонов не содержала в себе каких-то моментов, которые с самого начала могли заинтересовать немецкую агентуру, — смущенно пробормотал Галей.
— Допрос закончен, месье? — Жермен поднялась с кресла.
Галей, не ответив, еще раз приблизился к окну. В саду, на освещенной луной дорожке, темнела человеческая фигура.
— Садовник? — спросил он.
— Да, это Буардье, — подтвердила Жермен.
— И давно он здесь служит?
— Около пяти лет. Кадиус говорит, что добряк Буардье давно стал принадлежностью дома, как этот гобелен или люстра.
— Спасибо. Пока больше вопросов нет.
— Слава богу!
Привычным движением Жермен отбросила с лица черные волосы, прошлась по комнате и вдруг резко повернулась к Галею. Ее лицо, слегка надменное еще секунду назад, стало вдруг озабоченным. Как бы рассуждая сама с собой, она задумчиво произнесла:
— Кажется, вы своего все же добились. Ваша дотошность поколеблет кого угодно. Я даже подумала… Нет, нет, просто вы умеете очень быстро влиять на чужую волю.
