— Почему ты кричишь на меня?
— Почему? — он хлопнул в сердцах себя руками по коленям и, наклонившись, встряхнул головой, затем выпрямился, резко развернулся к Анжелике, — Почему я кричу? Хороший вопрос, подруга. Заварила кашу, втянула меня, а теперь вопросы задаешь? А ты не подумала вначале, прежде, чем истерить, обо мне? Что станет со мной, моими родителями, как я вернусь домой? Вернусь ли? Ты и о себе-то не думаешь! — махнул Александр рукой. Затем немного успокоившись, добавил:
— Знаешь, я столько видел всего за эти годы, столько боли, надежды и столько разочарований. Не каждая операция бывает успешной. И когда видишь первую смерть — это страшно, это не передать словами, как страшно смотреть в глаза тем, кто ждет от тебя ответ: почему, почему вы не спасли его? Страшно. Просыпаешься потом, невозможно уснуть от вины, хотя и понимаешь, что это не в твоей воле и власти, вернее, не всегда что-то можно сделать механически… Потом, потом где-то привыкаешь к мысли, что ты не Бог, не Всемогущий, а только инструмент в Его руках, вернее даже не так. Тоненькая нить, что может связать уходящую жизнь с человеческим телом, но не всегда и не по своей воле… Запутано, да? Так вот я тоже почти умер, почти перестал чувствовать боль. А пришла ты и вот, я здесь, с тобой, почему? Зачем?
Тебе больно? И я, оказывается, все еще могу чувствовать боль!
За тебя, за Люка, за родителей — понимаешь? И мы живы! Пока еще живы. Уйти легко, а вот вернуться — невозможно, почти невозможно. Ты хотела уйти, и я понимаю твое желание. Но НАДО жить, не смотря ни на что, вопреки всему, понимаешь?!
— Прости, — Анжелика подошла, прижалась к Александру, он почувствовал её дыхание, её стук сердца. — Прости меня, Сашка! Я такая дура! Только не оставляй меня, я одна не справлюсь.
— Ладно, — Сидоров поднял руками её лицо, заглянул в глаза, — Только больше никаких истерик. Мы живы, а стало быть, существуем. Все будет хорошо, обещаю тебе. Веришь?
— Ага, — увидела она перед собой искрящиеся глаза своего верного Шута и почувствовала себя защищенной.
— Выше нос подруга, — подмигнул он, — Как думаешь, пора позвать твоих друзей?
— Зови. И попроси у них полотенце, — ответила она поежившись.
Через некоторое время, успокоившись и замотавшись в полотенце, Лика присела рядом с Шутом на диван, давая возможность иноземцам продолжить рассказ.
— Лика, мы, конечно, должны были предупредить тебя, но на такие меры имелись причины и немаловажные. Мы же не думали, что ты тоже окажешься не достаточно честной с нами, — начал на это раз Люм.
