Утром все оказывались на местах. И даже присыпали себя пылью. Как ни в чем не бывало! Но я-то знал, знал!..
Два стола: обеденный (большой) и журнальный (маленький). Стулья. Два кресла. Раскладной диван. С большого стола можно прыгать, маша руками. Так мы с братом учились летать. Совершенствуясь в технике, надевали простыни — крылья. И порхали под потолком, стукались головой о дверной косяк, летали по всем комнатам, по коридору… А если б можно было взобраться на «стенку», то тогда наверняка мы взлетели бы выше потолка. Может быть, выше дома. Но то, что выше потолка, — это точно.
А еще из большого стола можно было делать домик. Игра такая — домики. Нагромождение мебели завешивается покрывалами, одеялами, тряпками. В ход идут доски, рейки, швабры. Но главное — тряпки. Покрывала мы снимали со всех кроватей. Со швейной машинки — завораживающее полотнище изумрудно-зеленого плюша с бахромой. Нарядившись в это полотнище, я часто играл в короля. Но интересней всего было — в домиках. Внутри, под столом, накрытым непроницаемым плюшем, было так темно, что мы с братом зажигали там фонарик. В своем собственном домике. Маленьком, уютном. Куда забраться можно только ползком. А вся остальная квартира была настолько огромна и неизведанна, что страшно подумать. А у нас, за плюшевой стенкой, пахло пылью. И не капало с потолка. В домик не стыдно было пригласить гостей. А еще лучше — просто сидеть в темноте. И молчать. Или о чем-нибудь говорить. Только, о чем говорят в домике, этого я не помню. Наверное, ни о чем. Но и не молчат. А если и молчат, то, конечно, тоже о чем-то.
Пыль была двух видов. Домашняя и уличная. Уличная валялась на улице. В палисадничке перед окнами. Там это была земля. Толченая земля. Пережеванная солнцем. И на дорогах была уличная пыль. И перед подъездом. Она, в отличие от пыли домашней, желтая. Как раз цвета солнца. И земли, конечно. Пылью пах воздух и пропитывалась одежда. Но был еще — главный запах. Всемирно известный запах, присущий городу изначально — этот запах кто только не описывал! — и назывался он: «запах пыли, прибитой дождем». Он известнее даже запаха громадных, как бедра голых тетек, дынь. Потому что и дыни покрывались пылью. А древние поэты пустыни писали, что в эту пыль много веков назад искрошились кости богачей и бедняков, мудрецов и дураков, мужчин и женщин.
Но не только дождем прибивалась к асфальту солнечная уличная пыль. Гораздо веселее поливать ее из шланга, особенно после заката, когда земля еще горячая. И воздух еще горячий. А вода в шланге — холодная. От этого запах еще слаще.
