— Да не слушай ты брехунов! — плаксиво прогнусавил Кивич.
— Один ты и есть брехун и наушник по всей округе, и щажу тебя только ради детей твоих! — закончил разговор Наби: Уходя, глянул, да так, что Кивича всего скрутило…
Сельчане после этого случая решили, поделом Кивичу, прав Наби. Взяли его в оборот, отругали, прижали к стенке: сиди, мол, тихо-мирно. После того Шептун Кивич (как его прозвали) вроде и присмирел.
Но, поди ж ты, опять пялил свои бычьи глаза в сторону двора Аллахверди. Аллахверди каждый раз, уходя или возвращаясь в село, замечал, как Кивич глядит на него из-за плетня, никак ему неймется. Видно, это в крови у Кивича подглядывать, доносить… А что он дела с полицией имел-это люди точно знали.
Вот и на этот раз, — подходит Аллахверди к своему порогу, а Кивич тут как тут, вышел навстречу и — за ним увязался.
— Куда ты пропал, сосед? — участливо пожурил. — Что-то не видать тебя.
— В Гёрус ходил — уголь сбывать.
— А… а что слышно про нашу Хаджар-горемыку?
— Все в каземате.
— Вот как! — притворно удивился Кивич. — А что ж Наби? Не выручит-вызволит? — Мало, видно, всыпали этой проныре Кивичу, все ему надо выпытать, вынюхать, копается, как наседка в соломе. — Ведь не может же Наби сидеть сложа руки?
— А тебе какая печаль?
— Или я уж вам и не свой? — притворно обиделся Кивич. — Я ведь самому Наби родичем довожусь. Племянница моя замужем там у них, в Мовлу.
Рослый, крепкожилый, кряжистый, как вековой дуб, Аллахверди смерил взглядом соседа.
— Эх, видно, не впрок тебе урок. Мало тебе Наби уши драл…
— Но-но! — захорохорился Кивич.
— Я про то, что жить тебе надоело.
— Наби тогда мне и рта не дал раскрыть, — сказал Кивич, как бы оправдываясь за свой позорный конфуз. Он к тому же понимал, что и Аллахверди может намять ему бока.
— Наби великодушно пощадил тебя ради твоих щенят, — грозно надвинулся Аллахверди.
Кивич, хотя и дрожал весь, а гнет свое:
— Если уж он такой гордый-славный, что ж честь свою под казенной пятой оставил?
— Не можешь ты без пакостей! Охота потешиться? — Аллахверди схватил соседа за грудки, тряхнул и, толкая, припер к закопченной стене хлева. — Не можешь ты не совать свой нос, куда не просят?
— Кабы я доносил, давно бы приставы, урядники у твоих дверей торчали! Кивич на пушку берет, чтобы как-то выкрутиться, но Аллахверди не думает его отпускать.
— Это ты со страху молчишь, а то бы давно бежал.
— А кого мне бояться?
— А хоть бы меня!
— Тебя? Что ты мне сделаешь?
— Кишки тебе выпущу и коленки обвяжу, чтоб не тряслись. Вот этим вот кинжалом…
