— О чем же?
— Бесчестят…
— Уж не Аллахверди ли раздобыл в каземате тебе такие небылицы?
— Аллахверди — человек честный, — в голосе Наби сквозила укоризна. — Он зря языком молоть не станет. Если придется — жизнь положит, за нашу честь постоит, языки брехунам вырвет!
— Тогда чего ж ты кипятишься, ни с того, ни с сего? Вздохнул Наби тяжело:
— И сам ума не приложу, откуда, по какому дьявольскому наущению лезет в душу эта чертовщина!
Мехти встревожился: как бы червоточина не разрослась. Ведь так, чего доброго, дойдет до того, что Наби и от Хаджар отвернется, а ударит кровь в голову — беды не оберешься, может и руку на нее поднять, погубить свою святыню! Тогда — всем беда, и какая! Все это мгновенно промелькнуло в мыслях Мехти, и он повысил голос:
— Хоть Хаджар и в казамате, за семью замками, но ты-то на воле! А потому гони черные мысли, о другом думать надо.
— Я и хочу, — печально пробормотал Наби. — Только трудно мне, будто рана на груди…
Мехти понимал, как трудно брату. Сказал с улыбкой:
— Чего ж копаешься в себе, душу бередишь, в сомнениях вязнешь, как в болоте!
Наби по-детски простодушно признался:
— Тяжко мне без Хаджар, невмоготу!
Мехти окинул взглядом гёрусские горы, тучи, наползающие на небо. Потом вымолвил тихо:
— Знаю: умри я — переживешь, а с Хаджар стрясись беда — не вынесешь.
Лицо у Наби странно переменилось, вдруг помрачнело еще больше.
— Как бы ее тайком в Сибирь не угнали…
— Аллахверди что-то запаздывает. Может, это неспроста… — Теперь и Мехти сам встревожился. — Кто знает, может, и вправду… в Сибирь?
— Похоже на то… Может и самого Аллахверди схватили, а? Упекли? Или пулей настигли?
— Земля слухами полнится. Дошли бы и до нас.
— Выручать надо Хаджар. Во что бы то ни стало!
— Ты ведь говорил, что она сама задумала побег. Наби сокрушенно покачал головой:
— Она и в каземате с трона не хочет сойти.
— Ну, коли не хочет сойти, может, послушаемся ее?
— А может, тут другое, брат? — вскинулся Наби, — Может, она хочет нас, братьев, в отваге испытать?
— Тебя не узнать, Наби!
— Я и сам себя не узнаю, — Наби в сердцах вскинул анналы и трижды пальнул в небо… И тут же ожило все вокруг. В несколько минут гачаги сбежались с окрестных склонов…
… Сгрудились вокруг Наби.
Он обвел всех сверкающим взглядом.
— Вот что, ребята… Хаджар надо выручать…
— Давно пора!
— Веди нас!
— Пусть твой брат, Наби, объявит на всю округу, что мы пир горой закатим: в честь Хаджар!
